Онлайн книга «Люблю, убью, умру...»
|
— Я долго ждала, что кто-нибудь придет насчет наследия моего покойного дедушки, — сказала Нина Ивановна. — В самом деле, что мне делать с его бумагами? Выбросить жалко, отдать в какой-нибудь музей — так я не знаю, в какой, как именно это делается… Хотя, мне кажется, особой ценности в документах нет. Старые письма, черновик его романа. Андрея Дмитриевича Калугина то есть. Да и не бог весть каким гением он был, если не во всякой энциклопедии его имя можно найти… — Узким специалистам он хорошо известен, — поспешила вставить я. — Ну, разве что узким… — махнула рукой старушка. Она выглядела очень опрятной, чистенькой, и от нее ощутимо пахло какими-то старыми духами — то ли «Вечерней Москвой», то ли еще чем-то подобным… Она мне очень нравилась, в ней было то рассудительное спокойствие, которое нынче редко в ком встретишь. — Черновик романа «Бледный ангел»? — переспросила я. — Да, сейчас принесу… Это уже было удачей — поскольку мне в архивах попался сокращенный вариант, какие-то отрывки. Нина Ивановна притащила кучу бумаг, и я принялась копаться в них. Множество писем, и среди них, кажется, одно (о, несомненная удача, если я не ошибалась!) принадлежало перу Максимилиана Волошина, а другое было посланием Александра Блока. А вот и роман Калугина — стопка пожелтевших страниц текста с дореволюционным правописанием. — Отлично, — сказала я, с наслаждением перебирая бумаги. Они представляли несомненный интерес. Особенно для меня. — Вот и хорошо, — благодушно кивнула старушка. — Забирайте себе. На здоровье. — Как?! Вы отдаете мне все это? Вот так, просто… — Вот так, просто. Мне-то оно зачем? А вам как специалисту очень даже пригодится. У меня пропадет, окажется на свалке рано или поздно, а вы сохраните, найдете применение. Что нужно, отдадите в музей какой-нибудь… — Спасибо, что вы мне доверяете, — покраснела я. — Да не за что! — махнула она рукой. В это время на перила веранды шлепнулось несколько тяжелых капель. — Дождь, — задумчиво произнесла Нина Ивановна. — И наверняка затяжной. Как незаметно прошло лето… — Да, — растерянно произнесла я. — А я зонтик забыла… — Ну, это ерунда, — великодушно сказала моя старушка. — Переждите дождь здесь, я же вас не гоню… Нина Ивановна пригласила меня в дом, но я отказалась — было так приятно и грустно смотреть на сад, который поливал августовский дождь. Тогда она зажгла свет на веранде, принесла мне теплую шаль, которая тоже пахла духами времен соцреализма. — Хотите наливки? — вдруг предложила хозяйка. — У меня есть рябиновая, прошлого года… Очень хорошо согревает. — А давайте! — решила я пуститься во все тяжкие. Нина Ивановна принесла бутыль из толстого темного стекла, и мы вместе выпили по рюмочке, глядя на темнеющий сад. Она рассказывала о своих родителях, потом о раннем детстве. Темнело, мошки вились вокруг лампы. Дождь немного стих. Нина Ивановна перешла в своем повествовании к событиям ее молодости, заговорила о первом знакомстве с покойным мужем. — Господи, уже поздно! — спохватилась я. — Я, пожалуй, пойду… Где-то далеко шумели электрички. — Дело ваше, конечно… — заволновалась моя собеседница. — Но, может быть, вы останетесь? Одиннадцатый час… Если честно, мне страшно отпускать вас одну. Я бы вас проводила до электрички, но, боюсь, не дойду… — Вот еще, провожать меня! И тут, как назло, снова припустил дождь. Сад стоял темный и мокрый, и мне вдруг стало страшно выходить в него. — Оставайтесь, — решительно произнесла Нина Ивановна. — Комнат у меня много, переночуете. В прихожей телефон — позвоните, предупредите своих домашних. — Мне некого предупреждать, — призналась я. — У меня никого нет. Старушка несколько раз моргнула, словно ей было жаль меня, сиротинушку, а потом сказала, как будто оправдываясь: — Ну, это ничего… А у меня вот только сын есть. — Но живет он не с вами? — спросила я. — Снимает квартиру в городе и большую часть времени проводит там. Он поет… — Певец? Это здорово… Я представила элегантного мужчину, певца, артиста. — Да как сказать… Саша поет в ресторане. Ну, неплохая профессия, — великодушно произнесла я. Представительный баритон в моем воображении тотчас же трансформировался в ресторанного Орфея, ведущего довольно сомнительный образ жизни. Если бы этот Саша был здесь, я бы ни за что не осталась ночевать. Мне почему-то ужасно жаль стало Нину Ивановну, хотя ничего плохого про своего Сашу она не сказала. Мы посидели еще немного на веранде, а потом дружно решили, что пора спать. И в тот самый момент, когда мы уже поднимались из-за стола, невдалеке раздался шум мотора. Кто-то явно собирался заехать во двор к Нине Ивановне. — Надо же, Саша приехал, — удивленно сказала она. — Обычно он только в выходные появляется… Но вы не волнуйтесь. У меня замечательный сын, его присутствие никак не должно вас беспокоить… А я вдруг действительно забеспокоилась, кляня себя за беспечность. И даже всерьез подумала о том, ходят ли еще электрички и не успею ли я на последнюю. В самом деле — оказаться ночью в незнакомом месте, среди незнакомых людей… Машина заехала во двор. Погасли фары, хлопнула закрываемая калитка. Из темных кустов вышла темная фигура. — Мама, ты как? — раздался на редкость приветливый голос. — Зачем ты на веранде сидишь — ведь холодно после дождя и сыро… Фонарь на веранде осветил сына Нины Ивановны — мужчину лет тридцати в черном костюме и белой рубашке, с идеальным пробором в волосах. И он улыбался. Как ни странно, вид его меня сразу же успокоил — наверное, причиной тому была его безукоризненная внешность. Мужчина в таком костюме и с такой прической просто не способен совершить плохой поступок. — Саша, познакомься — это Лиза, — спокойно произнесла моя старушка. — Сегодня волею судеб она у нас… Тут он заметил меня и вздрогнул. Видимо, он никого не ожидал здесь застать. — Лиза, это мой сын, о котором я вам рассказывала… — Добрый день… то есть вечер, — растерянно пробормотал тот. — Даже ночь, — поправила я. — Ну да, уже ночь… Мужчина тряхнул головой, и прядь волос упала ему на лоб, нарушив идеальную прическу, и сразу он стал моложе и словно беззащитнее. Он был немного похож на какого-то голливудского актера и с каждой минутой нравился мне все сильнее. «Что за глупости! — одернула я себя. — Кто он? Ресторанный певец! Может, он пьет и вообще… ведет антиобщественный образ жизни. Кажется, так говорили раньше… Может, он только к матери является таким примерным мальчиком! А я, дурочка, уже пытаюсь представить, как мы с ним будем смотреться со стороны». |