Онлайн книга «Черный человек»
|
– Не трогал бы ты их на самом деле, предупреждал же Лондон. – Я и с ним еще разберусь, – неопределенно пообещал Мальгин. – Говорил бы прямо, чем они опасны, а то напустил туману… Некоторое время он колебался, не зная, куда податься: то ли к Купаве домой, то ли в институт, и выбрал последнее. Решение созрело давно, и следовало расставить точки над «i». В его кабинете работал Заремба. Увидев хозяина, он сделался пунцовым, сорвал с головы эмкан и встал, впервые не найдя, что сказать. Так они смотрели друг на друга долгие две секунды, потом Клим сделал жест: освободи место, мол, – и молодой нейрохирург с готовностью отскочил от стола. Мальгин обошел его, пробежал глазами плывущие по черной гладкой поверхности стола строки, выслушал мысленный рапорт секретаря и сел. Поднял глаза на Зарембу: – Не выдержал? – Извини, – буркнул Иван, пряча глаза, потом оживился. – Да и что здесь такого? Ну, поработал с Гиппократом, побеспокоил эм-синхро из твоего ящика… – Не хитри, Иван, ты искал информацию обо мне, вернее, о «черных кладах». – Так ведь интересно же! А сам ты молчишь, ничего из тебя… Клим исподлобья взглянул на Зарембу, и тот, сразу замолчав и побледнев, попятился. – Т-ты что, Клим? – Ничего. – Мальгин заставил себя улыбнуться, отметив, как сразу с облегчением, хотя несколько заискивающе, улыбнулся в ответ Заремба. – Ты же знаешь, как я не люблю неоправданного любопытства. Этике тебя учили? – Больше не буду, клянусь! – Заремба прижал кулаки к груди. – А правда, что у тебя… э-э… расщепление личности? Это Гиппократ сообщил. – Вздор! – рассердился Мальгин. – Гиппократ такого сообщить не мог, если только не сошел с ума. – Значит, сошел. – Заремба уже пришел в себя и разговаривал как обычно. – Спроси у него сам, зачем мне возводить напраслину? Хирург молча натянул эмкан, и Гиппократ сообщил ему все, о чем только что говорил Заремба. Оглушенный, Мальгин посидел несколько секунд, ничего не понимая, покрутил головой, с трудом заставил себя общаться с инком спокойно: – Кто ввел тебе эту информацию? – Информация поступила по консорт-линии, адресат неизвестен. Предположительно это служба безопасности. – Безопасность не ведет себя так грубо. – Больше у меня ничего нет. – Когда поступил пакет? – Вчера в семь вечера. – Стобецкий знает? – Естественно. Он интересовался, когда вы планируете выдать информацию «черных кладов». Мальгин не ответил, сбрасывая эмкан. – Убедился? – кивнул Заремба на стол. – Когда собираешься устраивать пресс-конференцию? Все обещаешь, обещаешь… – Я еще не готов, не дави на психику, Иван. – А почему ты такой хмурый? Давно не видел тебя веселым, ходишь вечно озабоченный… и недобрый. – Потому что я не обязан все время терпеть самого себя, – проворчал Мальгин. Последние слова Зарембы задели его и заставили задуматься. Недобрым Клим не помнил себя никогда, во всяком случае, никто до этого не бросал ему подобных упреков, и если Иван заметил изменения в его характере, значит, самоконтроля не хватало, да и контроля Харитона тоже. Интересно, при наступлении «фазы черного» он полностью отключается или ведет себя как обычно? Если не считать недоброго взгляда?.. – Все, Иван, мне надо поработать. Кстати, если я тебя оставлю замом, справишься? Заремба недоверчиво посмотрел на хирурга. – Справлюсь, конечно, – сказал он с великолепной самоуверенностью как о чем-то само собой разумеющемся. – Не шутишь? В отпуск собрался или еще куда? – Еще куда. – Мальгин помахал рукой, и Заремба вышел, оглядываясь, сбитый с толку. Клим, подождав немного и набравшись духу, вызвал кабинет Стобецкого. Некоторое время они смотрели друг на друга. Видимо, Стобецкий только что разговаривал с кем-то, он был оживлен и весел, но при виде хирурга оживление постепенно покинуло его, в лице проглянула озабоченность. – Готард, мне надо переменить работу. Глаза директора расширились. – Что произошло? – Устал. Выражение глаз Стобецкого изменилось: недоверие и озабоченность боролись в них с изумлением и недоумением. Клим представил, что творится сейчас в душе застигнутого врасплох директора, и ему самому стало неуютно. – Устал – это причина для женщины, но не для меня. К тому же ты должен знать, что специалистов такого класса, как ты, можно отпустить только с разрешения Совета. – Я действительно устал… и больше всего от самого себя, а спасти может только перемена обстановки, смена впечатлений и образа жизни. Хотя бы на время, на полгода, скажем. Хочу наконец найти смысл собственного бытия и вернуть то, что потерял. Связывайся с Советом, придумывай любые причины, но завтра я не выйду. Стобецкий покачал головой, не сводя пристального взгляда с хирурга, хотел что-то спросить, но с видимым усилием передумал. Помолчав, сказал: – У тебя нет достойного заместителя. – Заремба справится. – Этот мальчишка? У него еще молоко на губах не обсохло. – Стобецкий не выдержал взгляда Мальгина, отвел глаза. – Хирург он хороший, но… – Он хирург от бога, Готард, и ты это знаешь. Иван справится, не держи парня в запасе. Разговор достиг точки неловкости, оба чувствовали это, разве что у Стобецкого было что спросить у коллеги, а у Клима нет. И директор все-таки не удержался: – Это правда, что о тебе сообщил Гиппократ? – О расщеплении «я»? Правда. Вот тебе и главная причина ухода, – оживился Мальгин. – Мне самому нужен врач. Взгляд Стобецкого стал подозрительным. – А не ты ли сам ввел эту информацию, чтобы действовать наверняка? Мальгин засмеялся. – Я в такие игры не играю. Хотя мне тоже интересно, кто это сделал и зачем. Прощай. – Погоди, еще один вопрос. – Черты Стобецкого вдруг потеряли директорскую твердость и властность. – Ты же понимаешь, что мне… нам не безразлично, что с тобой происходит. И чем ты займешься. – Боишься, что я превращусь в подобие Шаламова? – прищурился Мальгин. – Этого не произойдет. Да, благодаря «черным кладам» я обладаю кое-какими знаниями маатан, равно как и возможностями интрасенса, но никогда не применю эти знания во вред людям. Как и Майкл Лондон, между прочим. – Но вами интересуется безопасность… – Готард прикусил язык. – Это их обязанность, ничего удивительного. До связи, директор. Мальгин выключил виом, оставив Стобецкого с его любопытством и сомнениями. Директор имел право сомневаться, потому что некоторым образом отвечал за хирурга, как за его здоровье, так и за последствия его поступков, однако Мальгин ничем не мог ему помочь. |