Онлайн книга «Фамильное привидение»
|
Экспертизу вещей, принадлежавших покойной Хованской, этот приятель, собственно говоря, сделал лично для капитана, по его просьбе. — Может быть, хоть какие-то следы на кончиках пальцев? — Светлова с угасающей надеждой заглянула капитану в глаза. — Абсолютно ничего. — Что ж, значит… неужели все-таки сердце? — Ну, не знаю, Анюта… Я помогаю тебе, чем могу. Но углубляться в это дело с Хованскими, уж извини, никак не могу. Своих дел — по горло. — Спасибо, Олег Иванович. — Чем богаты… — вздохнул капитан. — Заходите. — Непременно. Разочарованная разговором с капитаном, Светлова покинула скромное помещение фонда и не спеша, чтобы прогуляться и подумать, направилась к метро. «Сердце у такой энергичной — буря и натиск! — совершено здоровой и цветущей на вид вдовы? — скептически размышляла Светлова. — Маловероятно…» Любопытно, что если бы «Скорая» не забрала тогда труп Федора Федоровича Хованского так быстро… Это случилось, в общем, благодаря случайности: Инара Хованская вошла в квартиру через пятнадцать минут после того, как ее муж в последний раз в своей жизни поговорил по телефону, — и сразу же вызвала «Скорую». Хованского отправили на вскрытие уже буквально через час после смерти. Что бывает нечасто… Не случись это так быстро — и у него на пальцах яда не обнаружили. Очевидно, он обладал свойством быстро испаряться. Тогда и то, что с ним случилось, было бы квалифицировано медиками как «сердце». А ведь в пище, которую он принимал, тоже не обнаружено никакого яда. Не было его и на чашке с недопитым чаем, которая стояла на письменном столе депутата. Федор Федорович всего лишь едва прикоснулся к телефонной трубке… Инара Оскаровна пила в клубе минеральную воду… И еще она брала в руки письмо. Странное письмо, в котором ничего не было написано. И которое ей передал какой-то старик… Дома Светлова тут же бросилась к компьютеру. www.fr.Ladushkin «Какие-нибудь характерные, запоминающиеся детали из поведения Хованской?» — спрашивала Светлова. Ответ пришел на следующий день, когда Ладушкин добрался, очевидно, наконец до Центра культуры и искусств имени Жоржа Помпиду. На сей раз он превосходил своей лаконичностью даже легендарные сообщения «Центр — Юстасу» и «Юстас — Центру». www.svetlova.ru «Она очень брезглива». Вот как… Брезглива! Ну конечно же… Хованская вытащила из конверта белый чистый лист бумаги, повертела его удивленно в руках и выкинула. А потом она вернулась в тренажерный зал. Но прежде чем приступить к прерванным занятиям, Инара Оскаровна вымыла руки. Однако за то время, что она поднималась по лестнице, яд, попавший на кожу с пропитанной отравой бумаги, сделал свое дело. Она встала на бегущую дорожку тренажера — и упала. И опять старик! Светлова могла не верить напичканной фамильными предрассудками и суевериями слабонервной молодой женщине Алене Глинищевой… В конце концов, она могла не верить собственным глазам — хотя Аня могла бы поклясться, что видела тогда в светлом проеме окна этот зловещий, похожий на привидение старческий силуэт… Но как было не верить охраннику фитнес-клуба. У секьюрити глаз алмаз, натренированный на фэйс-контроле! Он тоже видел старика. Значит ли это, что исчезнувший из своей комнаты на Якиманке Ропп появляется то там то здесь, сея вокруг себя смерть? И значит ли это, что жизнь Алены Глинищевой как свидетеля висит на волоске? Недаром ведь Ропп уже крутится рядом с ее домом. Да и сама Светлова, возможно, ходит по краю… В общем, Анна была совершенно потрясена смертью Хованской. Но почему? Зачем ему понадобилось убивать еще и Инару? Потому, что жена часто знает не меньше мужа? А Инара горяча и не привыкла держать язык за зубами? И Ропп доводит дело до конца? Ведь когда он убирал Хованского, супруга депутата была в отъезде… Теперь Инара тоже отравлена. Как и ее муж. И дела Ладушкина стали совсем плохи. Самое ужасное, что если бы все не были так уверены в сердечном приступе, то и это преступление могли повесить на Ладушкина… Единственное его алиби — это то, что он в Париже. Но именно это и невозможно привести в качестве алиби, ибо он нелегал и никаких доказательств того, что он пересек границу, нет. Для скрывающегося Ладушкина — это хорошо, для Ладушкина, пожелавшего бы доказать свою непричастность к отравлению Хованской, — из рук вон плохо. В общем, и Светловой, получается, исходя из Гошиных интересов, не имеет смысла настаивать на этой версии. — То есть… Насколько я понял из ваших сумбурных объяснений, вы считаете, что «Наоко» заказало убийство депутата Хованского, потому что он угрожал компании разоблачениями? — поинтересовался менеджер Мартемьянов, внимательно и терпеливо, как малое дитя, выслушав Генриетту. — Считаю. — И из-за этого вы меня похитили? — Из-за этого. — Что это вам дает? — Я хочу вернуть своего мужа. — Любопытный способ… — Уж какой есть. Если вы напишете в признании, что «Наоко» наняло этого старика Роппа, с моего мужа будут сняты обвинения. Менеджер среднего звена Мартемьянов задумчиво и с явно возросшим интересом смотрел на Генриетту. — Знаете, — наконец сказал он, — если бы у меня была такая жена, я бы, пожалуй, вообще отказался от охраны. — Да? — И готовите вы — повторюсь — очень и очень недурно. — Благодарю. Вы меня совсем захвалили. — А ваша глупость необъяснимым образом компенсируется вашей преданностью. Хотя, казалось, это отнюдь не взаимозаменяемые качества. — Чего? — Нет, что-то в вас, безусловно, есть… Возможно, мое первоначальное мнение было ошибочным, и вашему мужу как раз повезло. Впрочем, возможно, я просто устал от сомнений, связанных с этим аспектом взаимоотношений мужчины и женщины… — Каким таким аспектом? — Ну, видите ли… Это минус обеспеченной жизни, беда богатых мужчин: никогда им не узнать, любят тебя или твои деньги. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Послушайте, дорогая… — Никакая я вам не дорогая! — Ну хорошо, не дорогая… Не хочется из уважения к даме употреблять антоним… — Какой еще антоним? |