Онлайн книга «Фамильное привидение»
Точнее, привела ее туда, по всей видимости, глупая голова, не дававшая этим ногам покоя. Соседка Роппа отчего-то ее появлению уже нисколько не удивилась. Может быть, она даже обрадовалась, что кто-то разбавляет ее одиночество в этой пустынной огромной квартире? — Давайте чаю попьем, — предложила она. — Светлана Дмитриевна… — Аня отпила глоток из фарфоровой синей чашки. — Вы его давно знаете? — Я? Всю жизнь. — Всю жизнь? — Когда я родилась, он уже тут был, этот старик. — Ну, тогда-то он еще, верно, не был стариком? Когда вы родились, он наверняка выглядел помоложе… — поправила Светлова женщину, которой на вид было не меньше шестидесяти лет. Светлана Дмитриевна рассеянно потерла виски. — Он — не был стариком? — переспросила она. — Ну да… — Знаете, — растерянно сказала она. — Он всегда был стариком, сколько я себя помню. И всегда выглядел одинаково — как будто его законсервировали. Он всегда был стариком, понимаете? А люди старшего поколения, которые тут прежде жили, говорили, что он и до них тут был, в этой квартире. «Ну и квартирка… — подумала Светлова. — Прямо как у Кокушкиного моста — вместе «с титюлярным советником…» — У него есть дети? — Нет. — Внуки? — Нет. — Родственники какие-нибудь есть? — Да нет же! — Никого? Светлана Дмитриевна отрицательно покачала головой. — Вообще? — Вообще. — Как же так? — А так… — Светлана Дмитриевна вздохнула. — Наша соседка из комнаты справа, тетя Маня — царствие ей небесное! — мне как-то говорила… Ну, когда я еще маленькой девочкой была… Говорила, будто бы Ропп хвастал ей, что у него есть фамильный склеп, а там после тире ничего нет. — После какого тире? — Ну, какого… Знаете, на памятнике могильном есть дата рождения, потом тире, а потом дата смерти. — Так вы хотите сказать… — Да… это я и хочу сказать. Мы в детстве туда на кладбище ходили. И, знаете, это правда. — Может, ошибка какая-то? — Может. Только какая? «Тоже, что ли, на ошибку в генном механизме намекает?» — подумала Светлова. — А где этот склеп? — поинтересовалась Аня. — Где? На кладбище, конечно. — Да на каком? — Ясно на каком — на Даниловском! — Почему — ясно? — изумилась Светлова. — Что тут ясного? — А он гулять всегда туда ходил. Мы в детстве сколько раз за ним следили с девчонками… Всегда у него один маршрут — сядет на трамвай и потрюхает по Шаболовке в ту сторону… И вот бродит среди могил, что называется, «с легкой улыбкой на лице». У нас с девочками аж мурашки по коже… И знаете, возвращается оттуда — как будто ему порцию витаминов ввели. Помолодевший — клянусь! А на следующий день опять — к родным пенатам… — Почему к «родным пенатам»? — Соседка тетя Маня всегда так говорила: «Ну, поехала наша летучая мышь в родные пенаты — сил набираться!» — Летучая мышь? — Ну, разве вы не знаете? Их ведь, этих тварей, «упырями» еще в народе называют… — Ах вот что! — оценила намек Светлова. — Да, миленькая моя, упырями. — Светлана Дмитриевна покосилась на дверь Роппа. — Ну, может, он действительно там только гулял, на этом кладбище? — неуверенно заметила Светлова. — Это ведь не очень далеко. Удобно… — уже очень неуверенно промямлила она. — И зелени там много… Светлана Дмитриевна иронически кивнула: — Ну разумеется. Удобно! Парк культуры от нас, видите ли, тоже недалеко. И там тоже — зелень. — Ну, не знаю… — пожала плечами Светлова, — если кто-то любит гулять на кладбище, это еще ни о чем таком не говорит… — Еще, знаете… у него что-то было! — почему-то шепотом продолжала Анина собеседница. — Что-то такое — в маленьком черном кожаном мешочке! Он его всегда с собой брал. Забудет — вернется сам не свой. Это, говорит, моя жизнь. — Так и говорил? — Да. — Талисман, может быть, это был? — Хуже. — Хуже — это как? — Тетя Маня говорила, ну, вроде как у Кащея… — У какого, извините? У Бессмертного? Светлана Дмитриевна молча, с отчаянием в глазах кивнула. Все-таки она была кандидатом педагогических наук, и такие откровения давались ее закаленному на лекциях по научному коммунизму «менталитету» очень нелегко. — Иголка у него была там, что ли, в этом мешке? — деловито уточнила Светлова. — У Кащея-то в пещере — сундук, а в нем яйцо, а в нем иголка, и вот если ее обломить, то… — Нет, — сурово покачала головой Светлана Дмитриевна. — Тетя Маня говорила: никто этого не знает. Это его тайна. Понимаете, конечно, повзрослев, я выкинула из головы эти смешные суеверные сплетни… А сейчас, представьте… — Светлана Дмитриевна оглянулась на комнату своего исчезнувшего соседа, — снова отчего-то вся эта ерунда вспоминается — и в голову лезет! Все вот про тетю Маню, покойницу, думаю… Ну не сочинила же она это все? — Это-то как раз понятно, — попробовала успокоить собеседницу Светлова. — Под влиянием стресса детские страхи иногда оживают. Обычная вещь. Все-таки вы одна в такой квартире… своеобразной… А что Ропп еще тете Мане говорил? — Ну… Говорил, например, такое… «Вас, Манечка, я, конечно, переживу, как и многих других… очень многих. Но и мой срок наступит. Еще до скончания этого века». — Спасибо, — поблагодарила Светлова. — Ваша тетя Маня просто кладезь бесценной информации. Жаль, не довелось с ней пообщаться. На пороге Аня задержалась: — Светлана Дмитриевна, вы, извините, к сериалу «Горец» как относитесь? — Я? — Да. — А что? — Ну так… — Люблю… — Просто «люблю» или «очень люблю»? — Очень люблю. — Понятно. Ну что ж… Еще раз спасибо за чай, за все… До свидания. Из мистической тишины, затхлости и полумрака пустынной квартиры Светлова вышла наконец на шумную широкую и яркую от солнца улицу Якиманку, по которой безостановочным вечным потоком неслись автомобили. И это подействовало отрезвляюще. Итак, вечный Ропп и бессмертный Борис Эдуардович… Приехали! Маклауд с Якиманки… Как там сказано в примечаниях к «Штоссу»? Представляет собой «опыт фантастической повести из современной жизни»? |