Онлайн книга «Мода на невинность»
|
– А купить потом новый? Бог с ним, пусть старый пропадает, некоторые вещи важнее денег... Он посмотрел на меня, как на идиотку. – Нет, так транжирить я не могу. – Ты же известный танцор, у тебя своя школа в Америке... – Только русские могут говорить такую ерунду! – холодно произнес он. – А ты? Ты разве не русский? – наивно спросила я. Он промолчал, допил кофе и, словно нехотя, поинтересовался: – Что за родственники? – Дети Ивашова. – Что? – крикнул он. – Что? Чашка его опрокинулась, кофейная гуща растеклась по блюдцу. – Можно гадать! – обрадовалась я. – Хочешь, я тебе погадаю? Я умею... – Я склонилась над блюдцем, словно бы не замечая, какое бледное у Ника лицо. – Оч-чень нехорошо... ай-ай-ай, тебя ждет казенный дом! Мне жаль об этом говорить, но вот эти перекрещивающиеся линии... – У Николая Александровича не было детей, – тихо сказал он. – Все так думали. И только недавно выяснилось... – Несколько лет назад мы наводили справки – у старика не было детей. У него никого не было, я – его самый близкий родственник, я его прямой наследник... Он едва не проговорился. – Есть документы, – многозначительно произнесла я, имея в виду письмо Николая Александровича. – Есть свидетели. Есть признание Инессы... – А при чем тут Инесса? – с яростью прошипел он, оглядываясь на бармена. Теперь я видела этого человека насквозь. Это он украл. Именно украл, а не получил в дар от Инессы, которую он совсем не любил. – Борис и Глеб – его дети. Из него словно вышел весь воздух. – Чушь собачья... – пробормотал он. – Ну что за чушь! Борис и Глеб не могли быть его детьми, он умер сто лет назад, глубоким стариком, и потом, Инесса по возрасту... Он замолчал, прикидывая возраст Инессы, и, пока думал, его лицо все больше разглаживалось и светлело. Он решил, что я вру. – Разве ты не читал своего соотечественника, известного писателя Набокова? – строго спросила я. – Его известный бестселлер, который «Лолита» называется... – Ты сумасшедшая. – Инессе было четырнадцать лет, когда она и Николай Александрович... Глебу сейчас шестнадцать, – терпеливо излагала я цифры. – Борису четырнадцать, он был зачат за две недели до смерти Ивашова. – Что за чушь! – Никакая не чушь. Ты хочешь сказать, что твой дедушка был стариком и ни к чему такому не был способен? Очень даже способен, любой старожил тебе подтвердит, что князь был чрезвычайно крепок и до последнего дня бегал босиком, даже по снегу. Я же говорю – есть документы. Упоминание о документах опять очень не понравилось Нику. – Человек, водки! – нервно крикнул он. «Ага, ты задет! – радостно подумала я. – Никуда ты от меня не уйдешь, ты на крючке. Ты в чужой стране, ты всего боишься. И, что еще приятнее, у тебя даже денег нет». – Это Инесса призналась? – все так же нервно спросил он. – Что ее дети от старика-соседа? Естественно, что еще она могла сказать, на кого свалить, маленькая шлюшка... Мое сердце словно заледенело. – Анализ ДНК, который бесспорно доказывает... – Ивашов давно умер! – Была эксгумация. – Я хладнокровно решилась на блеф. – Наша наука... – В России нет науки! – В России только наука и есть! В это время подошел официант с подносом. – Я вам не человек, – спокойно заявил он Нику. – Это только до революции... – А кто же вы? – набросился Ник и на него, наливая из маленького графинчика водки. – Я работник общепита, – с достоинством заявил тот и удалился к себе за стойку. – Вот дурак... – пробормотал Ник, махом опрокидывая в себя водку. Похоже, слухи о том, что только наука и есть в России, были хорошо известны Нику. Нищета и ядерные боеголовки... – Ладно, – вдруг хладнокровно заявил он. – Родственники и родственники. Пусть потом напишут мне. – Ты должен отдать им то, что принадлежит им по праву. Он чуть не поперхнулся второй стопкой. – Чтоя им должен отдать? – осторожно спросил он, сверля меня взглядом. – Старинный серебряный медальон и сердоликового котенка. Кстати, ты в курсе, что на медальоне некий Франсуа Боле, ваш общий предок? Во время наполеоновской кампании он остался в России, женился, его дочь вышла за одного из князей Ивашовых... – Боже, как интересно... – пробормотал Ник. – Инесса мне ничего не говорила об этом... – Значит, ты признаешься, что эти вещи у тебя? – Что? Ах, да... да, она подарила их мне! – вдруг с каким-то подъемом воскликнул он. – Помнишь, я приходил, многие ваши соседи отдали все, что осталось от дедушки... и она отдала. – Она не могла отдать. Есть свидетели, которые подтвердят, что она неоднократно заявляла вслух, что никогда не расстанется с вещами Ивашова. Потому что они принадлежат ее детям. Это память об их отце. – Чушь! Она меня любила, она для меня на все была готова... знаешь ли ты, что такое любовь, девочка? – с вызовом спросил он. – Это к делу не относится. Отдавай все, а то в милицию заявлю. Он метнул на меня взгляд, полный ненависти, и опрокинул третью стопку. – Ты закусывай... – посоветовала я. – Или на закуску денег нет? Опять все на Виргиния свалишь? – А я заявлю, что ты сумасшедшая, – вдруг сказал он. – Все знают, что ты сумасшедшая. Что ты меня оговариваешь. Мне ваша соседка говорила... – Какая соседка? – Та, с большими серьгами. – Он скривил лицо, и я неожиданно увидела перед собой светлый лик незабвенный Клавдии Степановны. – Все равно заявлю, – весело сказала я. – Пусть разбираются. Кстати, у меня в здешней милиции знакомые. Капитан Фоменко, например... Тут, в провинции, и не посмотрят, что вы американский гражданин. Это вам не Москва, здесь дикие нравы, здесь зимой по улицам медведи бегают! – Какая ты гадкая девочка... ты умеешь портить жизнь окружающим! – Он о чем-то напряженно думал. – Хорошо! – вдруг встрепенулся он. – Ты, конечно, кое в чем права, у детей должна быть память об отце. Фамильный портрет предка и все такое... Он вскочил со стула. – Не вздумайте от меня убегать, – строго заявила я. – Сразу пойду к своему капитану. – Нет-нет, пара минут... Он убежал, а меня вдруг стало трясти от напряжения и от какой-то дикой, безумной радости. Неужели он все вернет? Я налила его водки и тоже залпом опрокинула ее. Бармен за стойкой даже не посмотрел в мою сторону. |