Онлайн книга «Небесные очи»
|
– Оцепить весь район. Из-под земли этого диверсанта достать... «Не дышит!» – одна фраза долбила Алин мозг. Это они о Мите. Его дыхание, которое так долго поддерживало ее, прервалось. * * * На следующий день (это было воскресенье, тоже нерабочий день), рано утром, Саша вышла из дома и снова отправилась на вокзал. Купила билет и села в ту же самую электричку. Но ехала она не на старую дачу. «За одну остановку живет. Работает на заводе. Барак, рядом – водонапорная башня...» – повторяла она про себя слова Светы Поповой, бывшей маминой подруги. Саша ехала к своему отцу. К человеку, которого ни разу в своей жизни не видела. То есть, разумеется, видела – до трех лет она жила рядом с ним, но память, которой Саша гордилась (сохранились же в ее сознании голоса и образы мамы, бабушки!) – отказывалась воспроизводить папашу. Тоже свойство человеческой психики, наверное, – не помнить того, что изначально может травмировать... О чем она хотела узнать, что спросить... Саша пока не знала. Но то, что она должна увидеть отца – не вызывало сомнений. Ни кустика, ни деревца... Солнце пекло немилосердно, и нигде от него нельзя было скрыться. Глотая пыль, обливаясь потом, Саша шла по разбитой дороге в сторону водонапорной башни. Всего лишь одна остановка от старой дачи, затерявшейся в уютном поселке, а какая разница! Станция, на которой жил отец, выглядела унылой плешью... Работяги, по пояс голые, загорелые, мыли сапоги у колонки. Проводили Сашу жадными, мрачными, тяжелыми взглядами. Потом заговорили между собой – мат-перемат... «Неужели у них есть семьи? Их любит кто-то? Они же самые настоящие животные...» – с отвращением подумала Саша. Завод – жуткое здание из красного кирпича, стая облезлых дворняг у проходной. Рядом – помойка, над ней вьются жирные мухи. Саша обошла завод стороной – водонапорная башня теперь была совсем близко. Несколько одноэтажных домиков, длинный сарай с маленькими окнами – это строение больше всего напоминало барак. Не чувствуя никакого волнения (лишь смертельная усталость и тоска) – Саша вошла внутрь. Пахло кошками и жареным луком. А еще хозяйственным мылом. Пахло бедностью... По короткой лестнице Саша поднялась вверх и оказалась в огромной кухне – по стенам стояли газовые плиты, штук десять, не меньше, и столы. Солнце било из противоположного окна, заставляя Сашу щуриться. Там, у окна, кто-то хозяйничал у одного из столов. Облака пара, горький запах трав... Мужчина лил кипяток в заварочный чайник. – Простите... Не подскажете мне... – Саша сделала шаг вперед, прикрыла ладонью от солнца глаза. Мужчина повернулся к ней, и Саша увидела его лицо. Она узнала его сразу, легко (недаром разглядывала вчера фотографии!). Такие лица, даже если и стареют, никогда не меняются. Права была тетя Света – все такой же, только скрюченный... Узкое лицо, длинный нос с горбинкой, насмешливо сжатые губы, прядь темных волос через весь лоб, наискосок, сеточка морщин на щеках – Д'Артаньян, двадцать лет спустя. Филипп Силантьев. Он тоже ее узнал. Произнес очень спокойно: – Саша?.. «Ах, ну да, я же на маму похожа! Только вот как к нему обращаться? «Папа» – не дождется, «Филипп Андреевич» – глупо...» Саша решила к нему никак не обращаться. – Я хочу поговорить с тобой, – сурово заявила она. – Хорошо, – все так же спокойно, равнодушно ответил он. – Ты проходи. Моя дверь третья справа. Саша прошла по темному коридору. Комната, в которой жил отец, выглядела по-спартански – кровать, стол, стул и маленький телевизор на полу. – Садись... – через минуту вошел отец. Поставил на стол два чайника – заварочный и обычный. – Чаю хочешь? Одет он был отвратительно. Темно-синее трико с вытянутыми коленями и полосатая фуфайка без рукавов. Поверх фуфайки был широкий пояс, странный какой-то. «Это не пояс, это бандаж!» – догадалась Саша. – Разве это чай? – удивилась она. – Не совсем, – ответил тот. – У меня почки, понимаешь... вот, лечусь. Саша села на стул, отец – напротив, на кровать. «Какое у него каменное, неподвижное лицо... Точно маска! «У меня почки...» Он и в самом деле как будто сильно болен – ни одного лишнего движения, если поворачивается, то поворачивается всем корпусом...» Саше не было его жалко. Она просто констатировала. Принюхалась – в воздухе летал едва уловимый аммиачный запашок. Так обычно пахнет в жилищах глубоких стариков. «Почки, да... Отчего? Может, его сильно били – в тюрьме?» – Ты один живешь? – Да, – равнодушно ответил тот, наливая себе в стакан рыжевато-бурую жидкость. – Работаешь? – Да. На заводе. – Что делаете? – Кастрюли-сковородки. «Наверное, такое неподвижное, ничего не выражающее лицо у всех тех, кто долго сидел. Чтобы никто из сокамерников не мог ни к чему придраться!» Саша увидела за кроватью облезлый гитарный гриф. – Ты играешь? – Да, – он покосился в сторону гитары. – Но она старая, плохая. Хочу новую купить. Накоплю денег и куплю. «Боже, о чем он только думает! К нему родная дочь пришла, а он...» – Почему ты не приходил? – мрачно спросила Саша. – Ты ведь давно на свободе, так? – Не приходил... А зачем? – он отпил из стакана. – Зачем тебе рядом рожа моя уголовная? – Ну как... – растерялась Саша. – Только не говори, что ты сильно бы мне обрадовалась... – Ты прав. Они помолчали. Отец методично хлебал чай, кадык на его тощей жилистой шее двигался вверх-вниз. Этот немолодой, очень больной мужчина был отвратителен до тошноты. Ненависть к нему у Саши была даже на физиологическом уровне... «А в сущности, он ровесник Виктора! – неожиданно озарило Сашу. – Но какая разница между ними... Этот – развалина, а Виктор – ого-го, супермен! Надо же так опуститься...» – Как ты нашла меня? Он допил чай, отставил пустой стакан. Его руки лежали поверх стола – жилистые, темные, с фиолетовыми ногтями. Но форма пальцев, ногтей... А главное, этот кривоватый мизинец и маленькая родинка возле большого пальца! Саша, точно загипнотизированная, смотрела на эти руки. Потом перевела взгляд на свои – белые, ухоженные ручки, но... форма пальцев, ногтей, мизинец... и чертова родинка – на том же самом месте! Совпадало все. Отец и дочь. Одна кровь. Саша спрятала свои руки за спину. – Света Попова сказала, – холодно произнесла она. |