Онлайн книга «Златоуст и Златоустка»
|
– Как съездил, супермент? – не глядя на заместителя, Бесцеля продолжал ковыряться в боевике. – Недаром казённые бабки проел? Заместителя смутил странноватый тон. – Хорошо, Том Томыч, съездил. Можно сказать, отлично. – Без приключений? – Толстяк прищурился, глядя в глаза подчиненному. – Всё пучком? По чесноку? – А то! Я вам привёз ободранного зайца. Рукопись, такая, что… – Литага хотел протянуть красно-кровавую папку. – Может, вы, Том Томыч, полистаете? Директор матюгнулся, машинально хватая пистолет со стола. – Ты что, слепой? Или ты с ё… ёлки навернулся? Не видишь, чем я занят? Них ферштейн? – Ферштейн, – виновато пролепетал Ермакей, пряча папку за спину. – Я подумал… – Думку думаю тут я! Как самая большая головка от ружья! – Толстяк хохотнул, растрясая пепел от сигары на стол и на рукопись. – Значит, говоришь, без приключений? А где ты был? Напомни. – Во глубине сибирских руд, – начал Ермакей. – И глубоко пришлось нырять? А? Дайвер. Что молчишь, как водки в рот набрал? – Да я не знаю, что такое дайвер, – слукавил заместитель. – Поэтому не знаю, как ответить. – Русский язык велик, но не настолько, – заворчал Бесцеля, – вот я и стараюсь увеличить. Ну, да ладно, ты пока не мешай. У меня ответственный момент. Как говорится: момент и в морге. Ха-ха. Бесцеля достал пистолет-зажигалку и нажал на курок – пламя опалило погасшую было сигару и директор на несколько секунд пропал в голубовато-зелёном облаке. Пухлая книга, над которой он колдовал, напоминала ярко разрисованную шкатулку. Копаясь в ней, Бесцеля перебирал какие-то сомнительные драгоценности: фальшивые брильянты, золотые безделушки низкой пробы. – Ух, ты, – не очень искренне стал восхищаться Литага. – Ох, как это ловко у вас… Подхалимаж, подмазанный медовой лестью, не только расслаблял, но порой буквально обезоруживал, и потому Бесцеля прикрикнул: – Ты языком-то попусту не молоти. Руками работай! Чего стоишь? А ну, подай… – Кого? Чего? – Литага покрутил глазами. – А вон лежат…Маслята. – Где? Что за маслята? Грибы? – Эх, молодежь, побритый ёж! – Директор снова непечатно выругался. – Патроны, говорю, подай! Нарочито сделав изумлённый вид, Ермакей стал присматриаться. Так близко он ещё не видел «священнодействия», чтобы не сказать наоборот – это была дьяволистика, искусство дьявола, за которым позднее в книжных лавках выстраиваются километровые очереди. Толстый Том оценил эту щенячью растерянность. – Гляди, малыш. – Он подтянул, поправил чёрные перчатки. – Где ты ещё увидишь подобный мастер-класс? Миниатюрные патроны – издалека действительно мерцавшие точно маслята – градом посыпались в книгу-шкатулку. Ермакей языком от восхищения поцокал. – Настоящие? – негромко спросил. – Холостые. Нельзя настоящие. – А почему? – По кочану. Узнаешь, погоди… Они помолчали. В книге-шкатулке что-то шкворчало, доходя до кондиции. – А вот интересно… – Заместитель помедлил с вопросом. – А как вы определяете, сколько патронов засыпать? – Рецепт! Рецептус! – с напускною важностью ответил Толстый Том. – Знаешь, какой? – Нет. А хотелось бы. – Кашу маслом не испортишь. То бишь, маслятами. – Толстяк хохотнул, роняя пепел от сигары на чёрную рубаху с весёлым роджером. – Учись, малыш! Ты молодой, но ранний, далеко пойдёшь. Значит, говоришь, нормально съездил? Побывал в избушке? Сердце у Литаги будто напоролось на острый ножик. – Где? – Он заставил себя улыбнуться. – В какой избушке? Директор, не сводя с него глаз, с невинным видом пожал плечами. Хмыкнул. – Ну, а где ты рукопись кровавую добыл? – А-а-а, ну, да, конечно. Пришлось по избам прошвырнуться, поискать провинциальные таланты. – Молодец, Ермолка. Супермент. – Говорил директор как-то напряжённо, многозначительно. И глаза его при этом стальными свёрлами сверлили подчинённого. – Ты настоящий дайвер. Да? Занырнул во глубину сибирских руд… – Я что-то не пойму, – пробормотал Литага. – Вы что-то хотите мне сказать, да только это… – Погоди, малыш. Не тарахти. Тут можно всё испортить, – угрюмо оборвал Бесцеля, опять начиная горстями сыпать патроны, маслянисто мерцающие и зловеще позвякивающие где-то внутри боевика. Потом, хрипловато дыша в тишине и покряхтывая, Толстый Том шаркающей походкой направился к бочке кровавого цвета. – Хочешь попробовать? – хмуро спросил. – С удовольствием! – встрепенулся Литага. – Давай, давай, Ермолка. А то ведь скоро сядешь в это кресло. – Ну, вот ещё… – Заместитель смущённо поправил бриллиантовую букашку на галстуке. – Сядешь! – уверенно заявил Толстый Том. – Вопрос только в статье и в сроке наказания. – Типун бы вам, – Литага отмахнулся. – Шуточки тоже. Толстяк расхохотался, колыхая загорелым тройным подбородком. И вдруг серьёзным стал, даже насупился, глядя в угол. И Литага с удивлением отметил перемену; глаза господина Бесцели, всегда отличающиеся кровавым отливом, – будто глаза вурдалака – как-то странно померкли. – Значит, ты, малыш. Кха-кха. Без приключений, говоришь? И ничего не слышал? Да? – Насчет кого, чего? – Литага напрягся. – Какие приключения, Том Томыч? – Весёлые, – задумчиво пробормотал директор, оглядывая чёрную свою рубаху с черепом и костями. – Весёлые, как этот весёлый Роджер. И случились они, между прочим, в той стороне, откуда ты сейчас. – Да вы что? – Ермакей старательно разыграл испуг. – А что там? Кто там? Что такое? Помолчав, Толстый Том неожиданно саданул кулаком по столу и разразился непечатной бранью: – Козлы! Они там сами ушами хлопают, а мне потом… Ять бы их за ногу! – Глаза директора вдруг опять засверкали на волчий манер. – Эти сволочи… Ты представляешь? На пенсию мне намекнули. – Да вы что? Какая пенсия, Том Томыч? – Литага неискренне улыбнулся. – Да на вас ещё, простите, можно пахать. Задумчиво уставившись куда-то в пустое пространство, Бесцеля пальцем постучал по голове и сказал как будто сам себе: – Видно, какой-то сбой в программе, что ли? Да только я-то здесь причём? Я, что ли, программу заряжал? – Сбой? – удивился Литага. – В какой программе? Увесистый подбородок директора на несколько мгновений безвольно опустился на грудь. Но тут же Толстяк спохватился: – В чём дело, супермент? Форверц. Давай работать. – Сверкая глазами, он в ладоши два-три раза хлопнул, будто голубь крыльями ударил, улетая. – А программа такая, малыш. Надо замочить кое-кого. Просекаешь? |