Онлайн книга «Клеопатра. Последняя из Птолемеев»
Октавиан предложил выгодные условия сдачи, которые в конце концов и были приняты. Клеопатру не любили многие из командиров в армии Антония. Но для его солдат главным было то обстоятельство, что они нуждались в земле, лучше всего – в Италии, а на то, что удастся получить эти земельные наделы благодаря Антонию, уже мало кто надеялся. Капитуляция сухопутных сил и битва при Акции означали, что поражение Антония было гораздо тяжелее, чем представлялось сначала. Сам Канидий и его ближайшие соратники ночью тайно бежали на территорию, контролируемую Антонием. Однако Октавиан не только предложил солдатам Антония хорошие условия сдачи, но и дал им возможность «спасти лицо», распространив вымысел, будто они храбро сражались, но Канидий предал их и бежал. Это был лишь один из мифов, сотворенных победителями в битве при Акции. Самым клеветническим из них, специально приноровленным к психологии римлян, был вымысел, будто Клеопатра во время этого морского сражения не действовала заодно с Антонием по их общему плану, а предала его, чтобы спасти свою жизнь, – да и чего-де можно было ожидать от нечестивой иностранной царицы, которую не зря же провозгласили врагом Рима. Таким же мифом был и рассказ, будто Антоний, потерявший разум от страсти, бежал вслед за Клеопатрой, оставив войско и флот. Плутарх утверждал даже, что Антоний подтвердил своим примером старинную шутку, якобы душа любовника поселяется в теле его подруги, и оттого он вынужден постоянно следовать за нею. Третий из этих мифов – о том, что в битве при Акции Запад одержал победу над Востоком, – содержал долю истины, в том смысле, что победа Октавиана означала и победу его концепции империи, основанной на господстве Италии, тогда как концепция Антония и Клеопатры предполагала более или менее равное партнерство римлян и греков. Однако эллинизм Клеопатры был представлен сторонниками Октавиана как некое восточное варварство. Возможно, именно в этих целях битва при Акции, где Антоний пытался лишь совершить прорыв блокады, была впоследствии представлена как грандиозное морское сражение, а предыдущие достижения Агриппы постарались затушевать. Таким образом, вся слава победителя должна была достаться Октавиану, уже ставшему Августом. Вот как писал об этом поэт, близкий к Августу, Гораций: * * * В подвалах древних не подобало нам Цедить вино, доколе Капитолию И всей империи крушеньем Смела в безумье грозить царица С блудливой сворой хворых любимчиков, Уже не зная меры мечтам с тех пор, Как ей вскружил успех любовный Голову. Но наступила битва, Когда один лишь спасся от пламени Корабль, и душу, разгоряченную Вином Египта, в страх и трепет Цезарь [9] поверг, на упругих веслах Гоня беглянку прочь от Истма, Как гонит ястреб робкого голубя, Или в снежных полях фессалийских – Зайца охотник. Готовил цепи Он роковому диву… [10] Конечно, слова об «одном уцелевшем корабле» были, мягко говоря, поэтическим преувеличением. Другой знаменитый поэт, близкий к Августу, Вергилий в своей «Энеиде», также пишет об этом историческом событии, которое было будто бы изображено в виде пророчества на щите Энея, предка Цезаря: Медью средь моря суда сверкали: Актийскую битву Выковал бог на щите; кипели Марсовы рати… Цезарь Август ведет на врагов италийское войско, Римский народ, и отцов, и великих богов, и пенатов; Вот он, ликуя, стоит на корме, и двойное Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей. Здесь и Агриппа – к нему благосклонны и ветры и боги – Радостно рати ведет, и вокруг висков его гордо Блещет ростральный венок – за морское сраженье награда. Варварской мощью силен и оружием пестрым Антоний, Берега алой зари и далеких племен победитель. В битву привел он Египет, Восток, и от края вселенной С ним приплыла – о нечестье! – жена-египтянка. В бой устремились враги, и, носами трехзубыми взрыта, Веслами вся взметена, покрылась пеной пучина. Дальше от берега мчат корабли – ты сказал бы – поплыли Горы навстречу горам, иль Циклады сдвинулись с места – Так толпятся мужи на кормах, громадных, как башни… Войску знак подает царица египетским систром И за спиной у себя не видит змей ядовитых. [11] Чудища-боги идут, и псоглавый Анубис с оружьем Против Нептуна на бой, против Венеры, против Минервы. В гуще сражения Марс, из железа кован, ярится, Мрачные Диры царят над бойцами в эфире высоком. В рваной одежде своей, ликуя, Распря блуждает, Ходит следом за ней с бичом кровавым Беллона. Сверху взирая на бой, Аполлон Актийский сгибает Лук свой, и в страхе пред ним обратился в бегство Египет, Следом инды бегут и арабы из Савского царства. Вот и царица сама, призвав ей попутные ветры, Все паруса распустить и ослабить снасти готова. [12] Глава 13. КОНЧИНА КЛЕОПАТРЫ
Поэты, например Гораций, утверждали, что после бегства Клеопатры и Антония из-под Акция Октавиан сразу бросился за ними в погоню, но это – поэтическая вольность. В действительности он остался на некоторое время в Греции, чтобы подвести итоги своим успехам. Прежде всего Октавиан отправился в Афины, где демонстрировал свое эллинофильство и уважение к традиционной религии, демонстрируя грекам, что он в этом смысле не уступает Антонию. После того как он убедился, что контролирует Грецию и Малую Азию, он отправился на остров Самос, где устроил временную резиденцию на зимний период. |