Книга Не время умирать, страница 87 – Андрей Звонков, Дмитрий Янковский

– Да ладно! – рассмеялся он. – Благодаря вам мне теперь точно медаль нацепят на старости лет. А может, и орден. Я же, можно сказать, ФСБ умыл, пока они гонялись за призраками. Олег, я подам рапорт, и, думаю, вашу роль во всей этой истории тоже оценят по достоинству. Должен признаться, я рад, что вы оказались в нашей команде и поддержали Наталью Викторовну. Она вам сама расскажет подробности. Я так не смогу. Совру наверняка. Это же не женщина, а дикая кошка!

Пичугин пожал руку генералу и, улыбнувшись, сказал:

– Я знаю, видел. Прощайте, Виктор Владимирович!

– До свидания, Олег Иванович. – Генерал ответил на рукопожатие и улыбнулся. – Понадобится помощь, позвоните.

Открыв двери «Форда», Наталья усадила Пичугина справа, а сама устроилась за рулем. Пичугин сразу отключился, припав головой к стеклу. Она заботливо пристегнула его ремнем безопасности, вырулила на широкую Новослободскую улицу, объезжая затор у съезда на Сущевский вал, и неспешно покатилась в сторону области.

Смартфон ее лежал в кармане пиджака Пичугина. Трифонов изъял только флеш-карту с инструкциями Бражникова. Ну и черт бы с ней. Чтобы поставить телефон на зарядку, пришлось припарковаться и найти нужные провода. Снова тронув машину с места, Наталья включила радио. Вести машину с автоматической трансмиссией было гораздо легче, чем на механике, но не хватало возможности переключения скоростей, и Наталья все время ловила себя на том, что невольно держит правую ладонь на рукоятке АКПП, а левую ногу рядом с несуществующей педалью сцепления. В новостях по всем каналам рассказывали об «аварии топливного заправщика» в аэропорту Домодедово, об эпидемии вообще ни слова. И это хорошо. Угроза на журналистов подействовала отрезвляюще.

У ворот коттеджа Лемеха Наталья коротко надавила на клаксон. Заработал привод ворот, оттаскивая их в сторону. Наталья загнала машину во двор. Лемех, все так же опираясь обеими руками на бадик, стоял и смотрел на гостей из дверного проема.

– Как чувствуешь себя, Наташенька? – заботливо спросил старик, когда Наталья открыла дверцу.

– Все отлично, – ответила она. – Я в порядке, а вот Олег, кажется, скис. Как вы? Пойдемте, расскажете, что тут было.

Она бережно коснулась плеча Пичугина и добавила:

– Мы приехали. Проснись!

– А? Что? Ой, прости. – Пичугин разлепил сонные глаза, но быстро сориентировался, выловил взглядом фигуру Лемеха.

– Василий Федотович, здравствуйте!

– Добрый день, Олег!

Они перебрались в дом и устроились в гостиной, в креслах у большого камина. По случаю жарких дней камин был погашен, но все равно создавал уют и навевал спокойствие.

– Олег, можно вас попросить об услуге? – попросил Лемех, опираясь на бадик.

– Конечно!

– Там, в лаборатории, стоит мое кресло-качалка для раздумий, – с самоиронией пояснил старик. – Оно легкое, плетеное, из ротанга. Вы бы не могли мне его принести?

– С удовольствием!

Олег притащил кресло и поставил его в ряд с другими, куда показал Лемех. Наталья и Пичугин помогли ему устроиться, поддерживая под локти.

– До чего же приятно, когда за тобой есть кому поухаживать на старости лет, – признался Лемех, расплываясь в блаженной улыбке.

– Василий, Федотович, может, одну полешечку подпалим в камине? – спросила Наталья. – Много жару она не даст, а душа просит.

– Да хоть бы и дала. – Лемех махнул рукой. – Моим старым косточкам тепло не вредит. А вот холод и сырость им категорически противопоказаны. Я сауну протопил, не хотите ли принять?

Ему никто не ответил. Пичугин пропустил мимо ушей, а Наталья решила, что идти с ним в сауну рановато, а одной неудобно. По очереди тоже как-то не комильфо.

Пичугин возился у камина, сложил три поленца шалашиком и подпалил огромной спичкой щепу. Огонь весело затрещал, распространяя аромат горящей березы.

– Хорошо! – прокомментировал Лемех. – Мы с вами, дорогие мои, устроились как герои классического детектива.

– Я тоже об этом подумал, – признался Пичугин. – Вспомнил финал фильма про «Собаку Баскервилей» с Михалковым. Тоже там был камин, вино из хрустального графина и обсуждение произошедшего, чтобы не оставить у зрителя ни малейшего непонимания.

– Так у меня и вино есть! – подхватил идею Лемех. – Наташенька, оно на кухне, как раз в хрустальном графине.

– Да вы эстет, Василий Федотович, – рассмеялась Наталья, поднимаясь из кресла.

– Ой, кем только не станешь в старости! – весело отмахнулся Лемех. – Я так рад, ребята, что вы вернулись живы и невредимы!

Наталья принесла вино, Пичугин разлил его по бокалам.

– Мне только понюхать! – предупредил Лемех.

Они устроились в креслах, Наталья укрыла Лемеха пледом.

– Ну а теперь самое главное! – Лемех подтянул плед до горла. – Рассказывайте! Давненько в моей жизни не было приключений и рассказов о них.

– Сначала вы, по праву старшего. – Наталья шутливо погрозила пальцем. – А то мы умрем от любопытства, если не выясним, что тут произошло после пальбы, когда мы уехали.

– Ничего особенного, право слово. – Лемех с заметным удовольствием понюхал портвейн из бокала. – Постучался в калитку какой-то молодой человек, я ему открыл. Ну, он с порога показал мне красную книжечку и спросил, дескать, выстрелы слышали? А я, для куражу, прикинулся напрочь глухим. Ну, внешность моя располагает.

Наталья рассмеялась.

– Кричу ему, мол, ничего, не слышу, и по уху себя пальцем, для пущей доказательной базы. Так он и ушел… Часа два они тут лазили по дорожкам, по участкам. «Скорые» были, кажется, три или четыре машины. А потом все уехали. Для меня, конечно, приключение, но, думаю, ваш рассказ-то будет интереснее. – Лемех осекся, лицо его сделалось серьезным, и он спросил напрямую. – Что с Ковалевым, Наташенька. Можно узнать?

Наталья хотела ответить, но вдруг в ее груди будто прорвалась плотина, из глаз покатились слезы, а она так и сидела, сжав зубы до боли в мышцах, и не могла сказать ни слова, только слезы катились градом по щекам. Лемех перепугался, хотел вскочить, куда-то бежать, но она помахала руками, мол, не волнуйтесь, все нормально.

– Сейчас, сейчас… – Она поморгала, прогоняя спазм, перехвативший горло, наконец он отпустил. Наталья взяла с аперитивного столика салфетку и прижала к глазам, промокнула щеки и подбородок.

– Это пройдет, Василий Федотович, – произнесла она. – Это нервы. Я же все-таки живая баба, мне иногда нужно плакать. Я ведь все эти годы каждую минуту думала о Ковалеве, во сне видела, как руками давлю эту гниду. Вы понимаете? И теперь… Он мертв, Василий Федотович. Все, нет его больше на этой земле. И никогда этой заразы, чумы, опухоли больше не будет.

– Это вы его, Наташенька?

– Да нет, он сам, когда понял, что бессилен что-либо сделать. – Она твердо решила никому не рассказывать о бое в самолете, думая, что китайцы вряд ли раструбят про бешеную русскую в трусах и топике, которая голыми руками удавила бандита с пистолетом. – Я сейчас, простите, в подробностях не смогу рассказать. Разревусь. Но мы с генералом МВД, благодаря Олегу, поняли, как его вычислить, и накрыли в Домодедове.