Онлайн книга «Русалка для интимных встреч»
|
— Я не знаю. Хобби ни к чему не обязывает. — Я не согласен! — с азартом заявил Коваленко. — Давайте спорить… — Мне некогда, Герман… э-э, вы так и не сказали мне своего отчества. Ну да ладно — просто Герман. Спасибо, что довезли. — Вас подождать, Валя? — Нет… спасибо еще раз! Она выскочила из машины, захлопнула дверцу и быстро направилась к раздвижным стеклянным дверям супермаркета. Разговор с Коваленко оставил странное впечатление. Эти его перемены настроения, расспросы… Хм, скучно ему! Он просто не знает, чем себя занять. Хобби! Ходит в литературную студию, подвозит до магазина не слишком молодую и не слишком симпатичную библиотекаршу… Удачливым яппи полагается заниматься чем-то другим — ходить по вечерам в клубы, играть в пейнтбол, бросать шары в боулинге, посещать какие-нибудь крутые кинотеатры со звуком долби-супер-пупер, где демонстрируются модные фильмы… Валя быстро набрала продуктов, в которых, , по ее мнению, мог нуждаться Арсений Никитич. С тяжелыми сумками вышла наружу… Но, слава богу, Коваленко и след простыл. Дед сидел за большим круглым столом и старательно писал что-то в толстой тетради. — А, Валюша… — строго произнес он, подняв на лоб очки. — Ну, здравствуй. Валя быстро чмокнула его в круглую блестящую лысину. — А ты что в шаль закутался? — встревоженно спросила она. — Разве холодно? Дед, ты что — простудился? В шерстяной пестрой шали Арсений Никитич напоминал диковинную птицу — что-то вроде грифа… Он встал, тяжело опираясь на бамбуковую палку с ручкой в виде головы оскалившегося дракона. — Я не простудился. Старая холодная кровь виновата — вечно мерзну… Идем на кухню, будем чай пить. — Дед, ты сиди, я все сама. Я тут кое-что купила — буду суп тебе варить. И рыбку на пару приготовлю… За что мне такое наказание! — запыхтел Арсений Никитич. — Твоя покойная мать всю жизнь изводила семью диетическим питанием, и ты туда же… Валюша, поверь, мне достаточно бутерброда с колбасой. И тебе хлопот меньше. Ненавижу здоровое питание! — Все время есть колбасу вредно, — забубнила недовольно Валя. — Ты хоть представляешь, что в нее кладут? Ладно бы модифицированный крахмал, а то ведь еще и сою, подвергшуюся генной обработке, и еще какие-то жуткие добавки, которые цифрами обозначаются… — Валя! — умоляюще воскликнул Арсений Никитич. — В моем возрасте это уже не имеет никакого значения! Они прошли на кухню. Валя налила воды в электрический чайник, постелила белую хрустящую скатерть, расставила чашки с золотыми ободками. — Ты могла бы мне вообще ничего не приносить… — кряхтя, дед сел в плетеное кресло. — Ты не хочешь, чтобы я к тебе приходила? — кротко спросила Валя. — Я не хочу, чтобы ты таскалась с этими дурацкими сумками. Приходи ко мне просто так… Знаешь, меня ведь социальный работник регулярно посещает — все, что надо, я Светлане Викторовне заказываю. — Новая, что ли? — поинтересовалась Валя, заваривая чай. — Да, недавно появилась. Симпатичная девушка лет пятидесяти. Валя засмеялась. — Дед, а что ты все пишешь? Я давно собиралась спросить… — Исследование о сущности воды, — коротко ответил Арсений Никитич. — Научную работу заказали? — Нет, это я для себя… Подвожу итоги. То, что раньше было скрыто за завесой грубого материализма, теперь открылось передо мной в новом, неизвестном доселе качестве. — Мистика? — с любопытством спросила Валя. — Дед, ты меня удивляешь… — Не мистика, — упрямо возразил Арсений Никитич, — а взгляд изнутри. У вещей, в том числе и у воды, есть душа, есть тайный смысл. Оборотная сторона символа… Об этом, например, еще в древности задумывались. Вода для язычника — то, что дает жизнь всему живому. Согласись, это дерзкая, отступническая мысль, особенно для христианства, — как жизнь может давать кто-нибудь, кроме господа-бога? А ведь именно при помощи животворящей небесной воды зеленеют травы и леса весной, именно благодаря ей урожай не засыхает в поле… А другое значение воды — как символ течения? Ты ведь знаешь эту пословицу?.. — Знаю-знаю… — покорно кивнула Валя. — В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Ты именно ее имел в виду? Она налила себе вторую чашку чая — мучила жажда. Старый красный абажур горел под потолком, бросая на все яркий багровый отблеск. Но этот цвет не казался Вале тревожным, наоборот — он успокаивал ее. Все вещи в квартире деда успокаивали ее и казались необыкновенно уютными. И сам дед, и его бесконечные разговоры, знакомые с раннего детства… — Многие люди не понимают смысла этих слов, для них река — синяя линия на карте. Для язычника же река — поток воды. Вода утекла — и река другая… То есть течение воды — это своего рода показатель времени. Недаром говорят — «сколько воды утекло с тех пор», имея в виду, что прошло много времени. Вода неизбежно утекает, как утекают дни, годы, века… Дед замолчал, грея руки о чашку с чаем. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось у Вали в голове. Но очень смутное, далекое, размытое. Лишь только контур событий, которые остались в прошлом. Случились ли они на самом деле, или это был только сон? — Я все равно не понимаю… — покачала она головой, скорее, отвечая самой себе, а не деду. — Чего ты не понимаешь? — Ничего. Ни-че-го… Да, кстати, — спохватилась она. — Который час? — Уже девятый. Тебе пора? — Да. Значит, еда в холодильнике, рубашки я твои заберу и привезу через пару дней… Что еще? — Все. — Дед посмотрел на нее поверх очков. — Ладно, иди. Тебя, поди, благоверный заждался? — Еще как! — засмеялась Валя. Она стала быстро собираться. Арсений Никитич, опираясь на палку, вышел в коридор проводить ее. — О чем-то я хотел тебя спросить… — задумчиво пожевал губами старик. — Касаемо твоего благоверного. Вот память! Никак не вспомню… — Ладно, в другой раз! — улыбнулась Валя и чмокнула его на прощание. — Со мной это тоже постоянно бывает. Трясясь в вагоне метро, она опять повторила про себя слова про реку, в которую нельзя войти дважды. На первый взгляд очень простые и понятные слова, но… Что они значат? Неужели никогда не вернутся ее юность и то безумное, бездумное счастье, которое она испытала когда-то? «Что это было? А может, ничего и не было? Просто блики на воде, нагретая на солнце галька, и листья, позолоченные солнцем, и ветер, и свежий воздух, о котором я давно забыла… Я знаю, что это, и тут нет ничего особенного, потому что все это — просто очарование прошлого. И больше ничего». Было без пятнадцати десять, когда она открыла своим ключом дверь квартиры. |