Онлайн книга «Здравствуй, Сталин! Эпоха красного вождя»
|
– Скажите, Густов, ви знали ш-то артистка жи-вет с Заковским? – Да. Мы занимались любовью втроем: Заковский, Лепешинская и я. – Лаврентий, ми хотели би поговорить с балериной Лепешиньской. – Товарищ Сталин, сейчас ее введут. – Вай-вай, какой молодец! Какой предусмотрительный. Слу-шай, ты же нэ грузин. Смущаясь, Лаврентий Павлович ответил: – Мингрел… Интуиция, Иосиф Виссарионович, подсказала… Было очень поздно, когда в неприглядное помещение ввели растерянную балерину и предложили сесть на табуретку. Сталин с расстояния 2–3 метров пронзительным взглядом изучал ее, словно видел впервые. В смертельной тишине он тихо спросил: – Ольга Васильевна, ви ш-то, недовольны, што ми прервали ваш сладостный сон? Лепешинская взвизгнула: – Иосиф Виссарионович, что произошло? Почему так неожиданно и внезапно? – Согласен с вами, што в очень серьезных делах сь-пишить не следует. Ми тут, мужчины, поспорили… Видите, гражданин Заковский ты-хонечко нам, но по секрэту сказал, што ви с ним живете шесть лет. А ми серьезные товарищи, нэ поверили. Даже па-ашли на пари по 25 рублей. Раздался женский визг: – Он лжет! Я его никогда не видела! – Густав, па-авторите ви, – голос вождя приобрел металлический оттенок. – Гдэ и при каких обстоятельствах ви в постели забавлялись с эта-ай дамочкой? – Товарищ Сталин, – встрял услужливый Берия, – мы имеем фотографии, на которых сняты голенькая Лепешинская, сидящая верхом на Густове и целующая его, а сверху на ней Заковский. Можете взглянуть… а вот фотография, товарищ Сталин, где многоуважаемая Ольга Васильевна тоже совсем голенькая восседает на Заковском, а Густов сверху. Вождь, саркастически смеясь, передал фотографии артистке, которая истерично порвала их на мелкие кусочки. Берия рассмеялся: – Ольга Васильевна, мы предусмотрели и этот ваш шаг, сохранили не только копии, но и негативы. Она вновь завизжала: – Какое вы имеете право вмешиваться в мою личную жизнь? Сталин: – Нам говорят, што у вас любви-и-обильное сердце. Ви по очереди спите в постелях с Ва-арошиловым, Вишинь-ским, Булганиным; не подскажете ли нам с кем еще ви спите? Олег Густов, с неожиданной радостью в голосе: – Разрешите доложить, гражданин Сталин? – Докладывайте. – Она жила также с товарищами Ежовым, Ждановым, Щербаковым. – Чем ви можете это подтвердить? – Фотографиями. – Ми должны на ных взглянуть. Приняв от Берии альбом с фотографиями, Сталин стал переворачивать страницы, стоявший рядом Молотов на всякий случай то ли восхищался, то ли возмущался: «Какая неслаханная низость, и это – балерина нашего Большого театра». Закрыв последнюю страницу, вождь не глядя на Лепешинскую: – Што ви теперь нам скажете, гражданка Лепе-ешинь-ская? – Иосиф Виссарионович, я арестована? – Зачэм так сразу в крайность? Лучше будэт, если ви посоветуете, какую казнь применить к вашим любовникам, ка-аторые вас только што предали и растоптали? – Я бы их собственноручно постреляла бы! – А кто из них больше виноват? – Эти негодяи меня насиловали и развращали. – Ш-то, помимо вашего желания? Лепешинская, будучи отличной балериной, была не менее блестящей актрисой. И, войдя в роль, она прямо-таки запричитала: – Честное слово, я не виновата! Сталин, уловив фальшивые нотки, бесстрастным голосом произнес: – Ви хотите расправиться с растлителями и развратниками? – Я не палач, – ответствовала Ольга Васильевна. Она оторвала руки от своего миловидного лица и все увидели что следы слез отсутствуют. – Густов, скажите, ви еще любите Лепеши-инскую? – Да. Она такая очаровательная, до того красивая, что я хотел бы, чтобы она родила от меня ребенка. – Ми должны в этом удостовериться, Густов. Уловив поощрение в этих словах, тот встал и мощными руками схватил в охапку тоненькую артистку, не давая ей возможности царапаться и визжать. Члены Политбюро ЦК ВКП(б) закатывались от ржания, для них это был спектакль, которого не увидишь на сцене Большого. Уникальное, надолго запоминающееся зрелище в аппартаментах Лубянки. А тем временем Густов подмял под себя молодую женщину. Наблюдая эту мерзопакостную сцену, вождь громко произнес: – Густов, встать! Тот вскочил, а Сталин, обращаясь к артистке, продолжил: – Лепешинская, ва-азьми прут и а-атомсти насильнику… Лаврэнтий, а ты внеси в протокол, што во время допроса Густов пи-тался изнасиловать свидетельницу-артистку Большого театра, и возьми с нее подпись. Потерявшая над собой контроль Лепешинская жестоко избивала стальным прутом и Густова, и Заковского. Окровавленный, с подбитым глазом Густов получил очередной удар в лицо, полетели зубы, он прохрипел: «Б…, жаль что мы тебя раньше не растерзали! Расскажи, сука, гражданину Сталину, как ты повышала тонус дедушке Калинину, и что он тебе за это отвалил дачу и бриллиантовое колье». В унисон ему, также хрипло, выдавил из себя Заковский: «Эта б…, гражданин Сталин, переспала со всеми ведущими сотрудниками НКВД. Со всеми артистами театра». Его перебил вождь: – Ольга Васильевна, ваши любовники, судя па-а всэму, мало от вас получили. Можит, потому они вас публично продолжают оскорблять. Дайте им еще, чего ха-атите сами… Все еще пребывая в шоке, обессиленная Лепешинская едва прошептала: – Иосиф Виссарионович, разрешите мне отправиться домой? Сталин сделал вид, что не услышал и отвернулся. Лепешинская упала на колени перед вождем и начала целовать его мягкие грузинские сапоги. «Пощадите, умоляю вас! Пощадите!» – причитала она. Сталин, не обращая внимания на то, что Лепешинская уже целует подошвы его сапог, с силой толкнул балерину ногой, да так что она затылком коснулась пола. Он тут же привзнялся, наступил каблуком на ее рот, закрыв при этом всей подошвой нос и лицо испуганно трясущейся женщины. «Вячеслав Михайлович, как нам поступить с талантливой артисткой? Па-адарим ее Заковскому и-или Густову? Или обоим сразу?» – И с силой надавил каблуком на нервно хватающий воздух рот. Молотов, заикаясь и сильно волнуясь: – Мне ка-ка-жется, что эту ночь Ольга Васильевна за-запомнит на в-всю жизнь. И прошу раз-р-р-решения отпустить ее д-домой. Она должна отдохнуть, з-з-автра она танцует г-главную партию. |