Онлайн книга «Серебряные слезы»
|
– И я! – радостно признался он. – Это все Мишель со своим домашним вином... Хоть оно и французское, но не исключено, что голова завтра будет болеть. Сверху, на чердаке, что-то загрохотало. – Что такое... – Это Альберт. Там логово Альберта... – Он славный... – сказала я, прикасаясь к Сашиному плечу. – Саша, а почему Мишель один? У него есть девушка? – Была. Но она ушла от него. Бросила. Совсем недавно... Но я не думаю, что он долго будет один. – Какая глупая девушка... Ты знаешь, что в Провансе жили трубадуры? Она русская? – Да. Нашла очень богатого человека. У него нефтяной бизнес. – Как это глупо... – пробормотала я, закрывая глаза. – Я тоже не богат, – засмеялся Саша. – А вдруг ты тоже найдешь какого-нибудь нефтяного магната? – Но ты и не беден. Нет, нет, дело не в этом... Я так люблю тебя, что без тебя я умру. – Нет, это я без тебя... Лиза! – Что? – Мы будем жить долго-долго, а потом умрем в один день... – Опять ты о грустном. – Я дурак. Больше не буду... Яша-дурачок! Он засмеялся и прижался ко мне всем телом. И мне показалось, что я лечу над землей. Пылал огонь в печке, в трубе гудело, наверху ворочался Альберт, а мы все не могли заснуть. Время словно остановилось... – Отель «Билив»... – пробормотала я. – Не думаю, что я была бы больше счастлива в каком-нибудь семизвездочном дворце... – А есть такие? – Есть. В них останавливаются арабские шейхи. – Тебе нравится эта избушка? – Да, очень... И, вообще, Сашка, у тебя хорошие друзья. Альберт такой смешной... * * * Утром пошел настоящий снегопад. Мы возвращались долго, колеса буксовали в снегу. – Устала? – иногда спрашивал Саша, поворачивая ко мне озабоченное лицо. – Ничего, уже скоро... – Я совсем не устала! Будет жаль, если эта красота растает к Новому году... – К весне уж точно растает! Послушай – почитай мне какие-нибудь стихи. Ты будешь читать, а я вести машину... – Замечательное распределение семейных обязанностей... Хорошо, слушай: «Еще не царствует река, но синий лед она уж топит; еще не тают облака, но снежный кубок солнцем допит. Через притворенную дверь ты сердце шелестом тревожишь... Еще не любишь ты, но верь: не полюбить уже не можешь...» – продекламировала я, глядя в мутное из-за летящего за ним густого снега окно. – Аненнский, да? Я угадал? – Саша, смотри на дорогу! Вечером он ушел в клуб, а я достала ткань для платья, разложила ее на столе. Выкройки были старые, мамины – у нее была та же фигура, что и у меня, только в талии мне нужно будет сделать немного уже. «Главное при шитье – хорошие ножницы, – утверждала когда-то мама. – С остальным проще... Все зависит от ножниц! Они должны быть острыми, без зазубрин и легко резать ткань, не оставляя никаких неровностей». Я пощелкала ножницами – кажется, годятся. И в этот момент зазвонил телефон. Я уронила ножницы на пол, чертыхнулась, сердце неприятно забилось... Звонить мог кто угодно, но в первый момент я подумала именно о нем. О том, кого давным-давно надо было забыть... Слава богу, это был не он. – Лиза, это Алиса! – зажурчал в трубке тоненький голос старой маминой подруги. – Алиса звонит Лизе... Как у тебя дела, моя девочка? Ты знаешь, все время думаю о тебе, никак не могу успокоиться... Ты нашла его? – Кого? – спросила я. – Как – кого? Своего отца! – Ах, вы про того художника... – сообразила я. – Брусникина я нашла, но он не мой отец. – Как же так, не может быть... – заволновалась она. – Ты говорила с ним? – Говорила. Он сказал, что у него в принципе не может быть детей. Он бесплоден. Алиса помолчала немного, видимо, переваривая услышанное, потом с возмущением произнесла: – Врет. Наверняка врет! Эти мужики... – Нет, Алиса, я ему верю. – Да? Но тогда я ума не приложу... Больше у нее, то есть у твоей мамы, никого не было. Бедная мамочка, если бы ты была жива! Я бы не стала слушать лекции о кройке и шитье, я спросила бы тебя о моем отце... – Кто знает... – мрачно произнесла я. – Алиса, вы знаете некоего Георгия? Должны знать – вы сами говорили, что у вас был с ним роман. Он тоже художник, друг Брусникина... – Ну как же, как же! – зачастила она. – Этого нельзя забыть! Но при чем тут Гоша? Это у меня был с ним роман, а не у твоей мамы... – Брусникин утверждает, что у него был повод ревновать маму к Гоше. – Ну здрасте! – вскипела Алиса, и голос у нее от возмущения стал совсем тонким и прозрачным, как папиросная бумага. – У него, наверное, старческий склероз случился! Брусникин все перепутал! – Алиса... но ведь в жизни всякое бывает, – тихо произнесла я. – Он утверждает, что даже поссорился с этим Гошей-Георгием из-за мамы. – Ревнивцы способны ревновать даже к фонарному столбу! – патетически воскликнула та. – И, потом, дружочек, ты плохо знала свою маму. Она не могла никого предать – ну, разумеется, если ей не давали повода. Как сейчас помню – я ей сказала, что у меня серьезные виды на Гошу и что я намерена связать себя с ним узами брака... Она выражалась витиевато и туманно, но тем не менее я очень хорошо понимала ее. – А что сказала мама? – машинально спросила я. Глупый вопрос о разговоре тридцатилетней давности – Алиса не могла, не должна была помнить его во всех подробностях, но она тем не менее ответила бойко, почти не задумываясь: – Она очень взволновалась. Она вообще, если ты помнишь, была весьма чувствительной женщиной. Даже иногда чересчур чувствительной... Она заплакала, обняла меня и пожелала мне счастья. Да, еще уточнила, действительно ли я так сильно люблю Гошу. Я ей сказала, что жить без него не могу. Ну, буквально – что он нужен мне как воздух... Я помолчала, представив себе тот давний разговор. Две близкие подруги сидят рядом, одна другой признается, что любит одного молодого художника, что жить без него не может... – Алиса... – прошептала я. – Теперь все ясно! – Что? – Все, все... Знаете, что было на самом деле? – Что? – растерянно спросила Алиса. – Дружочек, ты меня пугаешь... – Нет-нет, подождите. Я думаю, что догадалась, но нужно все проверить. Брусникин дал мне адрес своего бывшего друга, я должна к нему съездить и кое о чем расспросить. – Брусникин дал тебе Гошин адрес? – со странным выражением произнесла Алиса. |