Книга Солнечная богиня, страница 25 – Татьяна Тронина

Чем-то он напоминал Кощея Бессмертного, каким того рисуют в детских сказках, – худой, лысый, с пронзительными глазками и тяжелой нижней челюстью.

Все уже расселись, как в дверь просунулась косматая седая голова.

– Что, меня не приглашают? – сварливо спросил Силантьев.

– Ну вас, Ярослав Глебович! Заходите, конечно… – хихикнул Локотков, садясь во главе стола в широкое кресло. – Ей-богу, ломаетесь, точно девочка… Когда это у нас специальные приглашения требовались?..

– Какая прекрасная погода нынче в июне! – с энтузиазмом произнес Иван, наливая в бокалы вино. – Помните, прошлым летом в это время холода стояли?.. Дядя Степа, за что пить будем?

– За погоду и будем, – заерзал в своем кресле патриарх. – Очень актуально… А то у меня от сырости ревматизм.

– Прекрасный тост! – серьезно произнесла Кристина. – За хорошую погоду…

Чокнулись бокалами.

Оля посмотрела на Викентия, сидевшего рядом, – он улыбнулся ей уголками губ, словно напоминая, – «люблю». «Люблю» – она тоже улыбнулась ему в ответ.

– Думаю тот дом на Остоженке ремонтировать, – поделился Степан Андреевич. – Пару этажей неплохо бы еще надстроить… Мэрия дает добро. Ну, разумеется, и я город без поддержки не оставлю.

– А куда фонд на это время переместится? – деловито спросил Кирилл. – Там же фонд вашего имени располагается…

– А ты, голубчик, этим и займешься в ближайшее время… – благодушно заметил Локотков. – Эмма Петровна, что-то вы как будто невеселы?..

Сидевшая рядом с Олей Эмма Петровна нахмурилась.

– А чему радоваться?

– Ну как же – такой сынок у вас чудесный и невестка… Юленька, да?

– Оленька, – поправил того Викентий. – Мама плохо спала. Комары.

– Да, комары! – мрачно подхватила Кристина. – Все бы хорошо, но эти проклятые кровососы… Никакая химия их не берет!

– Как же Подмосковье, да без комаров?.. – развел руками Степан Андреевич. – Меня вот давно никто не кусал. Наверное, совсем я старый стал, невкусный…

– Вкусный-вкусный… – хлопотала возле него Мура. – Давайте я вам салатика положу.

– Ты, Кеша, обещал мне новый роман этого привезти… который сейчас самый популярный автор, – сказал Степан Андреевич, рассеянно ковыряя салат тяжелой серебряной вилкой. – Как его там…

– Привез, – быстро ответил Викентий. – Только ничего особенного в этом авторе нет. Я читал. Выпендривается сильно.

– Вы о ком? – оживленно спросил Иван, который всегда хотел быть в курсе событий.

Викентий назвал ему фамилию.

– Боже мой, дядя Степа, да не тратьте вы время на эту макулатуру! – закричал Иван. – Перечитайте лучше Толстого…

– Не читается, – заметил Степан Андреевич, меланхолично пережевывая «оливье». – Ни Толстой, ни Достоевский, ни Тургенев… Архаика. Я мемуары полюбил.

– Дожили! – вздохнула Эмма Петровна. – Толстой уже архаикой стал! Хотя что есть, то есть – классика плохо идет… Вы, Степан Андреевич, угадали.

– А Пушкин? – быстро спросила Кристина. – Что, вы все и от Пушкина решили отказаться?..

– Но вот Пушкин-то как раз очень хорошо идет! – вскочил Иван. – Да, кстати, предлагаю следующий тост – за наше все. За нашего Александра Сергеевича! Дядя Степа, вы на меня не в обиде?

– Ну что ты, голубчик, я Пушкину не конкурент… – захихикал старик. – Он у нас у всех на втором месте после бога!

– «На холмах Грузии лежит ночная мгла… Мне грустно и легко, печаль моя светла. Печаль моя полна тобою…» – с ошибками продекламировал Кирилл, глядя почему-то на Леру.

– Какие стихи, какие стихи! – мечтательно вздохнул Иван. – А вот это, вы помните: «Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный волны, плеснувшей в берег дальний…»

– Почитайте, Ваня, – сказала Кристина, с ненавистью глядя на Кирилла. – У вас удивительно хорошо это получается.

Лера сделала вид, что поперхнулась вином, и закашлялась.

Степан Андреевич сидел с благостной улыбкой на бескровных губах и как будто не замечал тех интриг, которые плелись вокруг него и между его близкими.

Он посидел еще час вместе со всеми, выпил полбутылки вина, а потом отправился к себе наверх.

– Сидите-сидите! – добродушно приказал он. – Меня Мурочка проводит… Стар я уже стал. А так бы тоже до рассвета сидел, винцо пил… Да, Мура?

– Вы еще о-го-го! – возмутилась домработница, аккуратно поддерживая Степана Андреевича за локоть. – Зачем на себя наговаривать?!

Как только они ушли, за столом воцарилась пауза.

И сразу стало слышно, как Силантьев с хрустом ест малосольные огурцы – он ими закусывал водку.

– Откуда водка? – вдруг опомнилась Эмма Петровна. – Вроде бы ее не было на столе!

– Так он же и принес! – возмутилась Кристина. – Я видела, как он из кармана ее доставал…

– Ишь, расшумелись! – буркнул Силантьев. – А у меня, может, от вашего вина изжога.

Он придвинул к себе миску с «оливье» и выложил остатки на свою тарелку.

– Эх, хорошо готовит Мария Тимофеевна… Душевно! – крякнул он.

Кирилл посмотрел на Силантьева, а потом достал из резного антикварного буфета полный графин.

– Если уж пить, то интеллигентно… Да, Ваня? – подмигнул он Острогину.

– Мура нам голову оторвет… – нерешительно пробормотал Иван. – Ну, если только совсем капельку!

Лера вставила в мундштук новую сигарету.

– Ах, Лера, ты дымишь, словно паровоз! – с досадой заметила Эмма Петровна. – У меня прямо голова от твоих сигарет болит.

– Зато комаров отгоняет, – бесцеремонно заметил Силантьев. Свою бутылку он моментально убрал в карман и потянулся со стаканчиком к графину.

– Боюсь стать алкоголиком, – вздохнул Иван. – Ну, за здоровье…

– Ты никогда не станешь алкоголиком, – заметила Лера.

– А я боюсь на самолетах летать, – призналась Кристина. – Оля, ты как доктор можешь поставить нам диагноз?

– А я пауков трушу! – буркнул Силантьев.

– Это называется – фобии, – засмеялась Оля, которая после ухода патриарха почувствовала себя значительно свободнее. – Только я в этом не специалист. Вам к Пал Палычу надо, он психиатром когда-то был!

– Ты с ним общаешься? – быстро спросила Эмма Петровна.

– Да. Он же мой непосредственный начальник.

– Неприятный человек, – сухо заметила та.

– Интересно, а от этих самых фобий можно избавиться? – лениво спросила Лера, пуская кольца.

– Я слышала, что можно… Только смысл? – Оля пожала плечами. – Пал Палыч рассказывал, что полностью избавиться от навязчивого страха нельзя. Он часто переходит на что-то другое. Если человека вылечили от страха летать на самолете, то он может, например, начать бояться ездить в лифте. Или что-нибудь в этом роде…