Онлайн книга «Фата из дождя»
|
– Нет. Зачем? Ему-то какое дело... – пожал Иван плечами. – Я ему не нравлюсь. – Мне-то какое дело! Зато ты мне очень нравишься... – Ванечка... – счастливо потянулась она. В начале седьмого они наконец нашли в себе силы встать и отправились в сторону поселка. Мимо прошла чета отдыхающих – любители раннего купания, с полотенцами на плечах. – Если ехать в соцстраны по приглашению, то тебе, Генрих, поменяют пятьсот рублей, – громко говорила дама своему спутнику. – А в капстраны – двести. И все – ни больше ни меньше. – А если я собираюсь сначала в Англию, а потом в Испанию? – скрипучим голосом спросил мужчина. – Тыщу мне поменяют? – Генрих, да я тебе со вчерашнего вечера пытаюсь растолковать – сумма для обмена не зависит от количества поездок... В год! В год тебе поменяют только двести рублей! – Мусечка, это ужасно. Мне сначала надо в Англию, а потом в Испанию... – Нет, я так не могу! – с отчаянием прошептал Иван и резко свернул с дороги в кусты. – Иди сюда... – Ой, Ваня, ты куда? – удивилась Валя. – Иди сюда... Близко гудел шмель, пронзительно пахло жимолостью. Они целовались в кустах, как безумные, и Валя не слышала ничего, кроме шума в ушах, – так стучало у нее сердце. – Все, все, пожалуйста, больше нельзя... Они вылезли из кустов красные, вспотевшие и, держась за руки, побрели дальше. – Я спать хочу, – сказала Валя, пошатываясь. – А ты? – И я. – Тогда до вечера? – До вечера... Дома еще никто не вставал, было тихо. Валя прокралась в свою комнату, бухнулась в постель. Сон моментально сомкнул ее глаза, но даже сквозь навалившуюся дрему она рвалась всей душой к Ивану, даже в сновидениях не хотела расставаться с ним. А потом – словно провалилась в глубокий черный колодец, у которого не было дна... * * * – Нигде, ну нигде нет справедливости! – с чувством воскликнула Анна Михайловна. – Пусть хоть она сто раз импортная, из Германии и все такое... Но если госцена у этой куртки сто десять рублей, то зачем же ее продают за сто шестьдесят?! – Неужели за сто шестьдесят? – ахнула Клавдия Петровна. – И ты купила? – Купила, – скорбно, после паузы, призналась ее собеседница. – А что делать? – Анюта, это в корне неверно, ты же своим поступком поддержала спекулянтов! – А что, я должна была взять отечественную? Клавочка, там внесли и наши куртки, но такие, что на них без слез смотреть было нельзя. Зеленого цвета, рукава фонариком, талия на бедрах – просто тихий ужас! А вот тут у тебя чего, в этой кастрюльке? Надо же, гречка!.. Ее же днем с огнем не сыщешь... – мечтательно произнесла Анна Михайловна. – А мне троюродная сестра из Ленинграда прислала. Давай я тебе тарелочку положу... Мои-то и не едят почти ничего. Что та, что этот... – Нет, нет, нет, я навязываться не буду... ну разве что одну ложечку... Клава, а ты слышала, что Ленинград хотят переименовать? – Слышала. Сестра писала... Типа, все как раньше, до революции – назовут Санкт-Петербургом. Санкт-Петербург... Сан-к-т... Язык можно сломать! – Да и смешно как-то... Нет, не стоит к этому серьезно относиться! Был Ленинград, и пускай еще тыщу лет Ленинградом остается. – Вот-вот, и сестра против. Говорит, после того, как город блокаду пережил, его вообще трогать нельзя. Ишь придумали – Санкт-Петербург! Тебе еще подложить? – Нет, нет, нет! При моем пятьдесят четвертом размере просить добавки – просто преступление... Валина мама включила переносной черно-белый телевизор, который стоял на веранде, покрутила антенну. На экране скакали полосы, звук надсадно шипел. – Черт, не видно ничего... – с досадой сказала Клавдия Петровна. – Совсем не ловит сигнал! – Вот вроде бы когда вправо, ничего... Клава! – Что? – Клава, это же Кашпировский! – Да ну... – недоверчиво пробормотала та, продолжая настраивать изображение. – Ой, и правда... Кашпировский! Они дружно уставились на экран. Сквозь помехи прорывался голос знаменитого на всю страну психотерапевта, отвечавшего на вопросы какого-то корреспондента. – Правду ли говорят, что вы можете вылечить любого? – спросил журналист, который брал у Кашпировского интервью. – Нет, всех я вылечить не могу, – решительно ответил тот. – Например, если в зале сто человек, то вылечу только пятьдесят из них или шестьдесят. – Это как лотерея? – Да, можно сравнить и с лотереей, причем – с весьма эффективной. – Над чем вы сейчас работаете? – спросил журналист почтительно. – Сейчас я в основном стараюсь лечить болезни тела. Но, досконально изучив психологию толпы, иногда даю установки, касающиеся только психики: не ругайтесь, не деритесь, не курите... – Великий человек... – пробормотала Анна Михайловна, неотрывно глядя на экран. – Да, Клавочка? Настоящий гений... Мы, обычные врачи, ему и в подметки не годимся. Он – человек будущего! – Что вы считаете своим главным достижением? – спросил журналист. – Я добился излечения многих соматических заболеваний, болезней, которые лечились только скальпелем, а теперь нож хирурга и не нужен... – Как бы я хотела попасть к нему! – завороженно пробормотала Анна Михайловна. – Говорят, после приема у него женщины начинают худеть. Я мечтаю сбросить килограммов двадцать, нет, даже тридцать! «Как надоели они с этим Кашпировским!» – с досадой подумала, проснувшись наконец, Валя. Она вылезла из окна и пошла на задний двор – там, где они любили сидеть с Лидой. В мыслях опять был Иван, только Иван... – Пирогова! – закричала через забор Лида. – Вот ты где... – Имей в виду, что я на тебя обиделась! – весело ответила ей Валя. – За что? Ах да, я же проспала... Валька, прости меня, но встать в три часа утра было выше моих сил! А ты ходила на Иволгу? Илья там был? – Ладно, иди сюда... Лида змейкой проскользнула сквозь щель в заборе и побежала к подруге. – Черт, опять в крапиву попала... Валька, да ты скажи – был Илья или нет? – нетерпеливо переспросила она. – Нет. Наверное, тоже проспал... Только мы с Ванечкой. – Ах, только вы с Ванечкой... – Лида села рядом с подругой, заглянула той в лицо. – Пирогова... – Что? Ну что ты на меня так уставилась? – захохотала Валя, не в силах притворяться – счастье так и лилось из ее глаз. – Что-то было, да? – шепотом спросила Лида. |