Книга Тени истины, страница 37 – Брендон Сандерсон

– Что богатые люди – глупцы? Раз готовы заплатить за монету больше, чем она стоит на самом деле?

– Все люди глупы, просто по-разному, – небрежно бросил дядя Эдварн. – Этот урок я усвоил в другом месте. Нет, монета продемонстрировала мне жестокую, но бесценную правду. Деньги бессмысленны.

Ваксиллиум встрепенулся:

– Что?

– Только ожидания имеют ценность в качестве денежного средства, Ваксиллиум. Эта монета стоит больше остальных, потому что люди так думают. Они этого ожидают. Любая ценность стоит столько, сколько за нее готовы заплатить, – и не больше. Если ты сумеешь повысить чьи-то ожидания… если ты сможешь сделать так, что люди начнут в чем-то нуждаться… ты найдешь источник богатства. Владение ценностями вторично по сравнению с созданием ценностей там, где не было ничего.

Карета остановилась. Внушительная лестница вела к тому самому банку, что был изображен на реверсе монеты. Дядя Эдварн подождал, пока извозчик откроет ему дверь, – Ваксиллиум спрыгнул на землю самостоятельно.

Разговор возобновился уже на лестнице.

– Твой отец в экономике безнадежен. – Дядя, поднимавшийся первым, обернулся. – Я трудился над ним годами, но он не может – или не хочет – учиться. У меня большие надежды на тебя, Ваксиллиум. Банковское дело – не единственный путь, на котором ты можешь послужить нашему Дому. Однако после сегодняшнего, полагаю, ты сам признаешь, что он лучший.

– Я не хочу становиться банкиром, – возразил Ваксиллиум.

– Да? Ты все же решил, что будешь руководить извозчиками?

– Нет. Я собираюсь стать героем.

Дядя предпочел не отвечать сразу, лишь на самом верху негромко проговорил:

– Тебе двенадцать лет. Я бы не удивился, услышав подобную глупость из уст твоей сестры, но из тебя-то отец уже должен был ее выбить.

Ваксиллиум обратил на дядю дерзкий взгляд.

– Дни героев миновали, – продолжил Эдварн Ладриан. – Истории о людях, которые совершали из ряда вон выходящие деяния, принадлежат к иному миру. Современная эпоха одновременно и громче, и тише. Сам увидишь. Прежде короли и воины определяли, каким будет мир, а теперь тихие люди в конторах делают то же самое – и намного, намного эффективнее.

Они вошли в вестибюль банка – помещение с низким потолком и стеной походивших на клетки кабинок, в которых ссутулившиеся люди принимали или выдавали наличность тем, кто выстоял очередь. Отделка из темного дерева и ковры цвета плесени создавали впечатление сумерек, хотя окна были открыты и горели газовые лампы.

– Я хочу, чтобы ты сегодня сделался свидетелем двух встреч, – сказал дядя Эдварн, когда они вошли в длинную, ничем не украшенную комнату в задней части вестибюля.

Судя по тому, что стулья здесь были обращены к стене, комната предназначалась для наблюдения за происходящим в банке. Жестом дядя велел Ваксиллиуму сесть, потом отодвинул в стене панель, за которой обнаружилась застекленная щель. В соседнем помещении находилось двое: банковский чиновник в жилете и слаксах – он сидел за внушительного вида столом – и мужчина средних лет в покрытой пылью одежде и с фетровой кепкой в руках.

– Заем позволит нам улучшить свое положение, – говорил незнакомец в пыльной одежде. – Выбраться из трущоб. У меня три сына. Мы будем работать изо всех сил, я обещаю, точно будем.

Банкир глянул на него свысока и начал перебирать бумаги. К удивлению Ваксиллиума, дядя Эдварн закрыл щель и указал на другой стул, обращенный к той же самой стене. Другая шпионская щель позволила им заглянуть во вторую комнату, как две капли воды похожую на первую. Женщина-чиновник в жилете и юбке сидела за столь же внушительным столом. Но ее клиент был высоким, опрятным и расслабленным.

– Уверены, что вам нужна еще одна лодка, лорд Николин? – спросила женщина.

– Конечно уверен. Стал бы я сюда приходить, если бы мои намерения не были серьезны? Ну право же. Вашим сотрудникам стоило бы позволить заниматься подобными вопросами моему дворецкому. Для этого и предназначены дворецкие, в конце концов.

Дядя Эдварн с тихим щелчком закрыл щель и повернулся к Ваксиллиуму:

– То, что ты видел, – революция.

– Революция? – переспросил Ваксиллиум. Он изучал банковское дело – ну, его принуждали к этому наставники. – Как по мне, больше похоже на то, что происходит в любом банке каждый день.

– Ага, – сказал дядя Эдварн. – Ты уже разбираешься. И кому из этих двоих мы дадим заем?

– Богачу, разумеется. Если, конечно, он не врет и не притворяется.

– Нет, Николин на самом деле богат, – ответил дядя Эдварн. – Он брал у нас взаймы множество раз в прошлом и ни разу не пропустил выплаты.

– Значит, вы ссудите денег ему, а не тому… в грязной одежде.

– Ошибаешься, – возразил дядя Эдварн. – Мы ссудим деньги обоим.

– Вы используете надежный кредит, выданный богачу, чтобы застраховать рискованную помощь бедняку?

На лице дяди Эдварна отразилось удивление:

– А твои наставники проявили усердие…

Ваксиллиум пожал плечами, но в глубине души ощутил растущий интерес. Вдруг это и есть способ стать героем? Возможно, дядя Эдварн прав и фронтир сужается, нужда в деятельных людях исчезает и этот новый мир действительно совсем не похож на тот, в котором жили Вознесшаяся Воительница и Выживший.

Другими словами, можно аккуратно взвешивать риски и давать деньги тем, кто в них нуждался. Если люди в костюмах и впрямь когда-то будут править миром, разве они не могут заодно изменить его к лучшему?

– Твоя оценка, с одной стороны, верна, – проговорил дядя Эдварн, не догадываясь о том, в каком направлении движутся мысли Ваксиллиума, – но с другой – в корне ошибочна. Да, мы одолжим денег бедняку – но не примем на себя риск за это.

– Но…

– Бумаги, которые наш служащий сейчас предоставит рабочему, свяжут его по рукам и ногам долговыми обязательствами, от которых не скрыться. Если он окажется неплатежеспособным, его подпись на том документе позволит нам отправиться напрямую к его работодателю и забрать некий процент от его жалованья. Если этого не хватит, проделаем то же самое с его сыновьями. Богач брал у нас кредиты много раз, и его Дом выторговал благоприятные условия. Мы заработаем всего лишь около трех процентов на том, что одолжим ему. Но рабочий в отчаянии, и никакой другой банк не захочет с ним разговаривать. Он заплатит нам… двенадцать процентов.

Дядя Эдварн подался вперед:

– Другие банки еще этого не поняли. Они дают в долг тем, и только тем, клиентам, которые надежны. Они не изменились вместе с окружающим нас миром. Рабочие теперь получают больше денег, чем когда бы то ни было, и они жаждут заплатить за вещи, о которых раньше и помыслить не смели. На протяжении последних шести месяцев мы усиленно продвигаем политику кредитования горожан-простолюдинов. Они идут к нам целыми стаями, и вскоре мы сделаемся очень, очень богатыми.