Онлайн книга «Одержимость»
|
– Все в порядке? – Алекс встревоженно посмотрела на него. Он ничего не ответил. – У тебя какой-то обеспокоенный вид. – У тебя в туалете давно влага на стенах? – Влага? Какая влага? – Обои влажные, они отслаиваются от стены. – Не может быть… – Она нахмурилась. – В этом доме сухо, как в пустыне. – Может быть, у тебя труба течет? – Утром вызову водопроводчика. – Я, пожалуй, посмотрю. Может, что-то несложное. Он снял пиджак, повесил его на спинку стула. – Я приготовлю кофе, – сказала она, когда он выходил из комнаты. Неся кофе в гостиную, Алекс услышала, как Мейн возится наверху. Блэк сидел у входной двери. – Эй, мальчик! – сказала она. – Хочешь погулять? Пес не обратил на нее ни малейшего внимания. Алекс поставила поднос, вытащила кассету с «Дон Жуаном» из магнитофона и поставила пленку с подборкой из Моцарта. Заметила на столе стопку нераспечатанных писем, подошла просмотреть их. Узнала почерк на одном или двух конвертах, но не смогла заставить себя распечатать. «Пока не могу», – подумала она. Попозже, когда она снова станет сильной. На мгновение ее обуяло сомнение: а будет ли она когда-нибудь снова сильной? Она налила себе кофе и села на диван. Мейн вошел в комнату, вытирая ладони о вельветовые брюки. – Черный или с молоком? – Черный, пожалуйста. – Нашел что-нибудь? – Нет. – Все равно спасибо. Он сел рядом с ней и начал задумчиво размешивать кофе. – Завтра принесу инструменты. Вскрою пол. Возможно, протечка где-то в соединении. – Я и не знала, что ты такой мастер. – Ну, у всех нас есть скрытые таланты. – Ты мог бы написать книгу «Своими руками». – Похоже, я буду сильно занят этими двумя книгами – «Своими руками» и о происхождении жизни. – Я уж не говорю о стихах. Алекс чувствовала, что Мейн напряжен. Неожиданно он оглянулся через плечо. – Все в порядке? Она поймала себя на том, что тоже оглядывается, ощутила укол тревоги. Вид у Филипа был обеспокоенный, он хмурился. Она больше ничего не стала спрашивать – погрузилась в музыку. Постепенно почувствовала, как он расслабился; вот поставил чашку и осторожно коснулся ее плеча. Она признательно подалась к нему, но по-прежнему нервничала. Ее знобило. – «Свадьба Фигаро»? – Да. Отрывки. Разное из Моцарта… Ей хотелось говорить, общаться, слышать его голос, чтобы изгнать из головы этот странный страх. Ее воскресный вечерний страх сегодня пришел к ней позднее обычного. – Ты очень спокоен. Он вскинул брови. – Готова дать тебе шиллинг, чтобы узнать, что у тебя на уме. – Ты на этом не разбогатеешь. Подразумевается, что ты зарабатываешь в качестве моего литературного агента. Она рассмеялась, потом снова замолчала, слушала музыку. Валторна играла в быстром темпе – самый зажигательный, самый веселый Моцарт. Она поймала себя на том, что постукивает ногой в такт мелодии, почувствовала ритмичное постукивание руки Мейна по ее плечу. – Господи, – она вздохнула, – ну почему это должно было случиться, почему? – Ну… – Это и есть объяснение происхождения жизни? – Что? – Ну… – повторила она его мычание. Он наклонился, звякнула чашка, потом он отхлебнул кофе, потом снова звякнула чашка. – Все образуется, девочка, но не сразу. Нужно много времени. Жаль, что я не был с ним знаком. Ей вдруг захотелось сказать ему: «Ты его узнаешь!» Неожиданно на нее накатил странный прилив возбуждения и даже оптимизма. Отхлебнув кофе, она сказала: – Знаешь, забавно, как сейчас меняется у меня настроение – вверх, вниз. Нередко по нескольку раз за час. – Так еще будет продолжаться какое-то время, – кивнул он. Она посмотрела на него: – Ты специалист во всем? – Нет-нет, ничего подобного. Малые знания – вещь опасная. – Значит, у тебя большие? Его пальцы сжали ее плечо. – Упаси боже, нет. – Он помолчал несколько секунд. – У нас в школе был учитель, напыщенный маленький человечек, он нам говорил с чувством собственного достоинства, что никогда в жизни не водил машину и не знает, как это делается. Но при этом он имел квалификацию машиниста паровоза. Алекс улыбнулась. – Он управлял паровозом в двадцать шестом году во время всеобщей забастовки, проехал от вокзала Кингс-Кросс до Эдинбурга без единой остановки. Он говорил, что ему принадлежит неофициальный рекорд скорости на этом пути. – В жизни полно странных маленьких людей, которые заняты странными маленькими делами. Она увидела, как лицо Мейна приближается к ней, увидела рябинки на его бледной коже, рыжеватую щетину усов и в удивлении отодвинулась. Потом ощутила, как мягкая рыжая щетина щекочет ее нос, губы, увидела голубые умные глаза с рассеянным взглядом. «Вот такие глаза видишь у дантиста», – подумала она. Потом черты вдруг изменились – перед ней был Фабиан. – Нет! – воскликнула она, резко отпрянув. – Нет! Фабиан растворился, и перед ней предстал пораженный Мейн. Несколько мгновений он не двигался, потом на его лице появилось смущенное, робкое выражение. – Извини, – сконфуженно сказал он. – Я… э-э-э… Ее трясло, и она не сводила с него вытаращенных глаз. Она видела Фабиана как живого. В этом было что-то трогательное и в то же время ужасно непристойное. Господи боже, какие жуткие шутки играет с ней ее мозг. – Извини, Филип. Я просто… не знаю… не готова. Его рука соскользнула с ее плеч, он наклонился, оперся локтями о колени. – Нет, это моя вина, целиком и полностью, – сказал он. – Просто ты так… безумно привлекательна, что я… я… Он выпрямился, улыбнулся ей дружелюбной потерянной улыбкой. – Я, пожалуй, пойду лягу, – сказала она. Он посмотрел на часы. – Господи, уже поздно. – Он медленно встал, снова огляделся, увидел вдруг страх на ее лице. – Как ты тут – не пропадешь? Она кивнула, сморщилась. – У меня нет другого выхода, верно? Мейн вышел в коридор. Было холодно. Он потер ладонями плечи и прошел на кухню. Тут вообще царила зима. Он огляделся. Стены тоже влажные, или это игра его воображения? Он внезапно почувствовал себя очень неловко: дом не принимал чужака, гнал прочь. Филип намеренно без спешки взял пиджак со спинки стула, надел, потом остановился, огляделся. Он чувствовал, как холод проникает сквозь кожу. Подошел к стене, потрогал ее, провел по ней пальцем – стена была сухая. Он поднял голову к потолку; от холода его начало трясти. Он двинулся к двери, развернулся и еще раз окинул кухню взглядом. |