Онлайн книга «Темное дело»
|
– Мне не попадалось таких изощренно-хитромудрых дел, все больше убийства на бытовой почве. М-да, просто завораживающая ситуация. Но, Сима, почерк – это уже кое-что… Он доказывает: отправлял деньги не Кораблев, следовательно, остальные «компроматы» на него – липа. Ты молодец! Заострила внимание на денежных переводах – умница, главное – вовремя смекнула, где можно обнаружить подлог, некоторые до этого не доходят. Но не думаю, Сима, что результат графологической экспертизы кардинально повлияет на решение суда. – У нас есть еще фотографии и запись вечера. – Фотографии в расчет не будут брать, это скорее для вас повод к гимнастике ума. Можно попробовать отдать эксперту вместе с видеозаписью из ресторана, где Яна целует его, он, конечно, заметит то, что мне бросилось в глаза, напишет заключение… – Да-да, – поспешно сказала Серафима, – надо отдать. Однако Дмитрий Данилович махнул рукой, отвергая собственную идею: – Каков бы ни был результат, Никита проиграет. Главное – генетическая экспертиза, она побьет все ваши доказательства. А вдруг по просьбе Кораблева отправлялись деньги, а? – Нет, – категорично сказала Сима. – Я теперь уверена: он не лжет. – Это судья так подумает, а адвокат Яны его убедит. Только одно может спасти Кораблева от многолетней кабалы: найти и доказать, каким способом она забеременела. Вот тогда и остальные доказательства польют на вашу мельницу. – Значит, буду долбить до конца. Помогите мне подчинить почтовое отделение. Я хочу выяснить, кто принимал переводы, это можно сделать только через милицию. Никита работу оплатит. – Лады, детка, – ударил он себя по коленям. – Мне страшно любопытно, как еще беременеют женщины без мужчин. Но, Сима, без сперматозоида ребеночка невозможно зачать! Кстати, поговори с гинекологом, им должны быть известны все способы вплоть до хитромудрых. – О-ой, – протянула растерянно она. – А мне не пришло в голову… В тот же вечер, дождавшись, когда папа после ужина отправился к телеящику, а мама разлила чай и нарезала пирог с джемом, Серафима поинтересовалась: – Ма, у тебя есть знакомый гинеколог? Только хороший! У той глаза стали в пять раз больше, лицо вытянулось, рот открылся – челюсть отвисла. Потом мама, по натуре паникерша, произнесла потрясенно: – Сима, ты беременна? От кого? Я его знаю? – Да вовсе нет… – Не лги! Уф!.. Аборт хочешь сделать? – Ма… – попробовала вразумить ее Серафима, но разве это возможно! – И не думай даже! – рявкнула мать, постучав пальцем по краю стола. – Первый аборт опасен бесплодием… – Почему сразу аборт? – вставила Сима. Поскольку паникерша не способна принять правду, пришлось говорить то, что она желала услышать: – Должна же я показаться врачу? – Сегодня же поговорю с тетей Шурой, кажется, у нее есть знакомый гинеколог, друг семьи, но учти! Я пойду с тобой. – Ладно, пойдешь. – Мама всхлипнула. То ли от счастья, то ли расстроилась, Серафима отодвинула чашку вместе с пирогом на блюдце. – Ну вот, началось… – А что он? – Кто? – Отец ребенка. – Бросил, – «успокоила» ее жестокая Серафима. – Какой же он… Ничего, без него обойдемся. Много сладкого теперь не ешь, а то родишь диабетика. А кто он, ну, этот… отец? – Ведущий менеджер. Ма, я пойду, мне готовиться к суду. Тяжело быть единственной дочерью, к тому же поздней. Он оказался худым, узким в плечах, с длинными руками и ногами, длинными – ниже плеч – волосами, изможденным лицом узника концлагеря и глазами наркомана под кайфом. Одежда на нем болталась, как если бы ее надели на швабру, сдавалось, под ней нет костей и тела, одна пустота. Он обвел глазами встречающих, Серафима узнала его по описаниям Прохора, помахала, подняв высоко над головой руку. Он подошел, сумка выпала из его рук к ногам, достал сигареты, представился немного стеснительно: – Ты Серафима? А я Лаэрт, можно просто Ларик. – Прохор не смог встретить, он на работе, я отвезу тебя на квартиру, там все готово. Идем к стоянке такси? – Все равно нужен Прохор, – по дороге сказал он, закуривая. – Я же не знаю, что мне предстоит искать. – Мы с ним приедем вечером, растолкуем, а завтра прилетит заказчик, внесет коррективы в задание. – Я люблю растворимый кофе, копченые сосиски и попкорн, – поставил он ее в известность о своих пристрастиях. М-да, вкус у него… Как раз подошли к такси, Серафима открыла переднюю дверцу, усаживаясь, успокоила Ларика: – Холодильник полный – только выбирай, а попкорн вечером завезу, мешок. Садись. Она сказала водителю, куда ехать: когда прибыли, заплатила и попросила подождать. Это ее-то называют медлительной, а то и заторможенной? Ларика не видели! Наверх она бежала – он плелся, в квартиру влетела – он еще не одолел последний лестничный пролет. Серафима успела бросить ключи на полку под зеркалом в прихожей, на кухне найти банку кофе в шкафу и поставить ее на видное место, зажечь газовую конфорку и установить на нее чайник. Обернулась. Он стоял, подпирая острым плечом дверной проем. – Ништяк, – похвалил жилище. – Кофе вот, – торопливо указывала она пальцем, – чайник вот, в холодильнике сосиски и разнообразная еда, включая фрукты. Овощи в этой корзине. До вечера… А, да! Ключи… – Я видел, в прихожей на полке. – Ты наблюдательный. Ну пока? Сбежав по лестнице, она упала на сиденье такси и, еще не отдышавшись, назвала следующую точку – женская консультация. Мама ждала у входа, ждала вместе с тетей Шурой – ужас! Слава богу, что всех родственников не созвали. Предупредив, что у нее мало времени, Серафима решительно двинула к кабинету, про себя составляя фразы, которыми убедит их не заходить в кабинет. Грубить не хочется, ой как не хочется. Потом будут обиды, страдания, упреки… Но тетя Шура, не дав ей рта раскрыть, опередила ее и вошла первой, за ней, разумеется, маман, в последнюю очередь втиснулась непутевая дочь. – Олежек, вот девочка, которую надо осмотреть, – сказала тетя, к счастью, не родная, иначе от их обоюдной опеки Серафима утопилась бы. – Я понял, – сказал доктор, мужчина в возрасте героев любовных романов и не уступающий им внешне. «Что мужчин заставляет идти в эту профессию?» – недоумевала Серафима, садясь на стул напротив доктора, украдкой она шепнула ему: – А можно мне с вами наедине?.. – Дамы, – вытянул он шею, – оставьте нас, будьте любезны. С какой же неохотой обе удалились! Тем временем доктор, что-то записывая в тетрадь, показал на ширму и предложил девушке раздеться. Еще чего! Серафима вынула заранее приготовленные пятьсот рублей, положила их на стол со словами, которые выпалила слитно из страха, что он неправильно поймет ее: |