Книга Воспоминания розы, страница 13 – Консуэло де Сент-Экзюпери

Аргентинские друзья больше не приглашали меня к себе. В их глазах я была «веселой вдовой». Мой летчик выходил в свет в одиночестве. Я молилась. Я решила никогда больше не заговаривать с Тонио о нашей неудавшейся свадьбе. После того как он поблагодарил меня на пороге мэрии, он больше не возвращался к этой теме. Пути к отступлению у меня не было. Мне полагалась пенсия как вдове аргентинского дипломата, но я не решалась больше ни о чем просить друзей Гомеса Каррильо.

Я заперлась дома в Тагле. Тонио теперь почти не ужинал со мной. Я привыкла к тому, что, даже оставаясь в Буэнос-Айресе, он никогда не ел дома. Он возвращался вечером, чтобы переодеться и побриться, я сидела в будуаре, делая вид, что поглощена книгой или журналом. Он заглядывал попрощаться:

– До скорого, дорогая.

Виновато целовал меня и сбегал, не в силах унять дрожь.

Возвращался Тонио поздно ночью. Я ждала его. Я всегда была одета в длинное платье, улыбалась, будто готовилась отправиться на бал, заводила разговор о литературе, рассказывала истории из своей прошлой жизни… Мы вместе пили очень холодное шампанское. Он слегка расслаблялся, и, хотя меня томила печаль, я делала вид, что между нами все по-прежнему. Я говорила ему:

– Всего пять страниц бури сегодня вечером.

И он уходил к себе в кабинет.

– Отведите меня за руку, я не могу сам подняться по лестнице.

Он был как ребенок. Я усаживала его в кресло, целовала и шепотом повторяла на ухо:

– Пишите, пишите, это необходимо. Кремьё говорил: «Нужно, чтобы он писал», – так что поторопитесь.

– Спасибо, спасибо, я буду писать, раз вы так настаиваете.

И наутро я находила несколько страниц, исписанных неразборчивым почерком, на небольшом письменном столе у себя в будуаре.

Он уезжал на работу, а я спала все утро. К трем-четырем часам дня я вставала с постели совершенно разбитая. Я ничего не ела. Леон говорил мне:

– Если мадам не будет кушать, мы с женой тоже откажемся от еды.

Однажды пришло приглашение на чай от одной из наших подруг, но она приглашала одного Тонио. Как обычно, он заехал домой переодеться и побриться. Мое сердце не выдержало. Я попросила его остаться со мной, но он отказался.

– Я договорился потом поужинать с друзьями.

Я оделась во все черное и, обезумев от горя, побрела по улицам куда глаза глядят. Я проклинала себя, встречая свое отражение в витринах. Неожиданно передо мной остановился молодой человек. Большой поклонник Гомеса Каррильо.

– Консуэло, ты одна?

– Да, Луисито.

– Пошли со мной.

– Куда?

– В гости на чашку чая.

– Но меня не приглашали.

– Это у моей тети, пошли скорей.

Меня приняли с распростертыми объятиями, однако без шуточек не обошлось. Дружеская поддержка вернула мне былую смелость. Внезапно я почувствовала себя прекрасно вдали от своего летчика-донжуана, с его историями о приключениях в пустыне. Я объявила, что уезжаю первым же рейсом, неотложные дела призывают меня в Париж.

В дом вернулись цветы и друзья Энрике. Они осыпали меня любезностями. Меня снова стали приглашать повсюду. А летчик оставался в одиночестве дома в Тагле, ожидая свою матушку.

Я взяла билет на ближайший теплоход.

– Когда появится ваша маменька, – заявила я Тонио, – объясните ей, что у меня дела в Париже. Меня ждет Люсьен, я выхожу за него замуж. Это судьба.

Он не ответил. Дни текли быстро, я приглашала друзей, ходила в кино, бесцельно гуляла по улицам. Наконец я оказалась на борту теплохода, который увозил меня с моим разбитым сердцем во Францию. Моя каюта была полна цветов. Друзья поняли мою печаль.

Я заснула еще до того, как судно отчалило. Когда я проснулась, мы уже были в открытом море. Офицер принес мне телеграмму. От Сент-Экзюпери. Он сообщал, что летит над кораблем… Время от времени будет подавать мне знаки. Я была ни жива ни мертва от страха.

Я не выходила из каюты до самого Рио-де-Жанейро, где встретилась со своим учителем и другом Альфонсо Рейесом [13] . Мать Тонио находилась на другом корабле, стоявшем на якоре уже несколько часов. Мне не хотелось в ней пересекаться.

После восемнадцати дней плаванья – наконец-то Гавр, таможня, моя квартира на улице Кастеллан. Я снова в Париже. Когда я спросила консьержку, она ответила, что Люсьен не заходил ни разу. Где он? В дверь постучали: это оказался Люсьен собственной персоной. И тут же зазвонил телефон. Я сняла трубку, даже не успев поприветствовать Люсьена:

– Алло?

– Вас вызывает Буэнос-Айрес, не кладите трубку.

Затем:

– Это я, Тонио. Дорогая, я отплываю первым же рейсом, чтобы догнать вас, чтобы жениться на вас.

– Послушайте, ко мне пришли.

– Люсьен?

– Да.

– Ладно, гоните его в шею, я не хочу, чтобы вы с ним виделись. Я привезу вам пуму.

– Что?

– Пуму. Я сойду на берег в Испании, чтобы увидеть вас поскорее. Сейчас же выезжайте в Испанию. Поезда отвратительны, отдохните в Мадриде и ждите меня в Альмерии.

– Извините, я уже сказала вам, что ко мне пришли.

Такие разговоры повторялись изо дня в день. Потом я сдалась, потому что однажды он сказал мне:

– С вашего отъезда наш слуга Леон не просыхает, рис недоварен, и у меня украли белье. Я приеду за вами, чтобы жениться на вас в любой стране мира… а вы приготовите мне очаровательную спальню, но без золотого бочонка… потому что у меня его украли. Я больше не пишу. Моя мать плачет от горя, потому что я в отчаянии. Наша недолгая разлука довела меня до безумия.

Я любила его. Но понимала, насколько спокойнее моя жизнь без него. Как вдова Гомеса Каррильо я располагала солидной рентой, и если я выйду замуж, то я ее потеряю. Мне нужно было много сделать, чтобы уладить свои дела, серьезно все обдумать, но каждый телефонный звонок из Буэнос-Айреса – из дома в Тагле – сводил меня с ума. Так что однажды я уступила: «Хорошо, встретимся в Альмерии».

* * *

Я уехала, не предупредив Люсьена, который вел себя отвратительно. Свою собаку я оставила секретарше, которая уверяла, что безумно ее любит… так же как и мою машину. Все вернулось на круги своя.

* * *

Я очень хорошо помню маленький местный поезд, горячие кирпичи и медные емкости, наполненные горячей водой, чтобы пассажиры могли согреться. Кто-то в купе играл на гитаре. Под перестук колес я слушала припев: «Porque yo te quiero, porque yo te quiero!» [14] , и я ехала к своему Тонио, повторяя про себя: «Porque yo te quiero!»

Мадрид, потом Альмерия, день его прибытия. Я подъехала к кораблю на весельной лодке со специальным разрешением. Корабль потерпел аварию – сломался винт, и высадка откладывалась на несколько дней. Я попросила объявить о себе, раздался крик: «Жена летчика Сент-Экзюпери». Он услышал и, оставив на борту мать с пумой, бросился в мои объятия. Он объявил, что его с матерью ждут в Марселе. Что вся семья ждет их там. Но он не хотел знакомить нас тут же. Нам так много надо друг другу сказать, объяснил он… Его мать намекнула, что брак с иностранкой шокирует старших представителей семейства. Но заключила: «Все уладится, надо только подождать!»