Онлайн книга «Стален»
|
Я отказался, потрясенный его запахом – изо рта у парня разило трупной гнилью, и бегом вернулся в метро. Напротив в вагоне устроился немолодой мужчина в берете, который был приклеен к его лысине пластырем. Он поднял синие фильтры над очками, развернул толстую книгу с черепом и эсэсовскими рунами на обложке и углубился в чтение. На «Электрозаводской» он вышел – я успел разглядеть имя автора на обложке толстой книги, выведенное острым готическим шрифтом: «Франц Кафка». Весь день я катался в метро, пересаживаясь с линии на линию. Бродил по лабиринтам «Киевской», глазел на потолочные мозаики «Новокузнецкой», дремал на «Театральной», толкался в толпе, таращился на попрошаек, бросал деньги маленькой скрипачке, наблюдал за карманниками, выходил на улицу, чтобы покурить, снова возвращался в теплое чрево подземелья, и только вечером вернулся домой… Поднимаясь по лестнице, чувствовал себя таким усталым, что мне уже было все равно, почему Фрина исчезла без объяснений, оставив меня в одиночестве. Но когда я толкнул входную дверь и увидел Фрину, в голове у меня будто что-то взорвалось: такой я ее еще ни разу не видел. На ней было облегающее темно-алое платье с довольно глубоким декольте, бриллиантовое колье, серьги с каплевидными подвесками и туфли на очень высоких каблуках. Волосы она покрасила, превратившись в брюнетку, и пахло от нее чем-то тонко-сладким и головокружительно терпким… Освещенное яркими лампами лицо ее казалось чужим – так тщательно оно было обработано: брови выровнены, глаза подведены, губы напомажены, а персиковая кожа, кажется, еще и отполирована. Глаза сверкали, словно она закапала в них атропин, как это делали перед танцульками мои провинциальные сверстницы. Она стояла посреди прихожей, чуть расставив ноги и уперев руки в бока. Более красивой и опасной куклы я в жизни не видал. – Я волновалась, – быстро проговорила она задыхающимся низким голосом. – Ждала звонка, но ты так и не позвонил… – Но я… а ты-то… – Боже! – Она вдруг хлопнула себя ладонью по лбу. – Да ты ведь не знаешь номера моего телефона! Не знаешь? – Ну да, – сказал я, – откуда б? И мы захохотали. В прихожую заглянула Алина – ее преображение поразило меня, кажется, даже сильнее, чем новый образ Фрины. На Алине была длинная юбка, что-то вроде короткого бархатного черного пиджака с широкими плечами, белая шелковая блузка с вырезом, в нежной глубине которого мерцал красный камень. – Что у нас сегодня? – спросил я. – Да выкладывайте же, ведьмы! Но не успели они ответить, как внизу щелкнул дверной замок и раздался скрип. Ступеньки обеих лестниц, белой и черной, никогда не издавали звуков, а сейчас они громко скрипели. Этот скрип был размеренным, в такт шагам, и он медленно поднимался к нам. – Да кто там – Кощей Бессмертный? – давясь смехом, шепотом спросил я. – Или Баба-яга? Алина усмехнулась, Фрина погрозила пальцем. Первым вошел рослый старик в темном ратиновом пальто, какие носили высокопоставленные партийные функционеры, и в фетровой шляпе, которую он придерживал узкой рукой в перчатке, а за ним – доктор Лифельд в клетчатой ворсистой кепке. Борис Лифельд был кем-то вроде лейб-врача Фрины. Облаченный всегда в серый костюм-тройку, при галстучке, с красивым платком в нагрудном кармане, круглоголовый, с брюшком, толстогубый, невозмутимый, он появлялся у нас часто и сразу проходил в кухню, чтобы перекусить, и с таким удовольствием, с такими веселыми ужимками, причмокиваниями и стонами выпивал рюмку холодной водки, а потом поглощал огромные бутерброды с бужениной, вяленым мясом или лососиной, что у меня слюнки текли и лицо невольно расплывалось в улыбке. Но сейчас он был серьезен, держась позади старика в почтительном полупоклоне. – Анна Федоровна… – Старик снял шляпу и наклонил узкую голову с огромными ушами. – Алина… – Здравствуйте, Казимир Андреевич, – сказала Фрина, не трогаясь с места. – Позвольте, Казимир Андреевич… – Лифа взял у старика шляпу. – И это… Старик ловким движением плеч сбросил пальто на руки Лифе, провел ладонью по лысине и вышел на середину прихожей. Гологоловый, широкоплечий, двухметрового роста, с огромным носом, выбритый до кости, как выражался мой дед, он внимательно посмотрел на меня и протянул руку с невероятно длинными пальцами. – Пиль, – сказал он, крепко пожимая мою руку и обнажая в улыбке острые желтые зубы. – Казимир Андреевич Пиль. – Игруев, – сказал я. – Стален Станиславович Игруев, – сказала Фрина, – мой друг, писатель. – Друг… вы должны дорожить такой подругой, – сказал Пиль, по-прежнему улыбаясь. – Анна Федоровна – настоящее чудо человеческой природы, дорогой Стален Станиславович. Monstruo de la naturaleza, если вы понимаете, о чем я… Фрина отступила в сторону, пропуская старика в гостиную, и прошептала: – Быстро переодевайся и за стол! Пиль широким шагом прошел в гостиную, и суставы его не скрипели. Тогда откуда же взялся этот жутковатый звук, поднимавшийся по черной лестнице? Чертовщина какая-то! Или мы все стали жертвами слуховой галлюцинации? Тряхнув головой, я бросился в Карцер. За три с лишним месяца Фрина полностью меня переодела. В Кумском Остроге за моим гардеробом следила Жанна. У нее были надежные связи в торговле военной, государственной и кооперативной, поэтому я был одет, как считалось, хорошо: югославская обувь, румынские перчатки, американские джинсы с watch pocket… рубашки, куртки, трусы, носки – все было лучшего качества, все было made in Ne Nasha. Фрина, казалось, не обращала внимания на мои поношенные ботинки и куртку с обтерханными обшлагами, однако в первый же день, когда я вышел из душевой, на кушетке меня ждали новые трусы, носки, рубашка и туфли. Вещи были сделаны просто, добротно и сидели на мне идеально. На этот раз Фрина приготовила для меня темно-синий костюм со светло-серым жилетом и галстуком в тонкую полоску. Мне показалось, что в этом одеянии я стал похож на оксбриджского студента-старшекурсника из состоятельной семьи. Пригладив редеющие волосы, я вступил в ярко освещенную гостиную в тот момент, когда Лифа разливал по рюмкам водку. Фрина глазами указала мне место рядом с Алиной. – За ваши, Стален Станиславович, успехи на литературном поприще, – проговорил Пиль, поднимая рюмку и церемонно наклоняя голову. – Качество книги – это вопрос поцелованности, но поверьте, поцелуй Анны Федоровны стоит не меньше… Я попытался улыбнуться, а Фрина осталась невозмутимой. Выпив, Пиль отправил в рот ложку черной икры, затем кусочек сливочного масла и дольку свежего огурца. Пил и ел он с удовольствием, пофыркивая в нос, а если собирался заговорить, прикладывал к уголку рта салфетку артистическим жестом. |