Книга Муза, страница 81 – Джесси Бёртон

Она уже винила себя в исчезновении Исаака. Он был очень зол, когда уходил через сад и бросил ей напоследок: «Желаю удачи». Казалось, миновала вечность с того январского сумеречного дня, когда Исаак сомкнул руки на горле цыпленка. Олив вспомнила свою эмоциональную реакцию на свернутую шею. Он так много дал ей, а она? Дала ли она ему что-то в ответ? Пожалуй, что нет. Она попыталась вызвать в памяти его руки на своем теле, но у нее ничего не получилось.

– Как думаешь, Исааку удалось скрыться? – как-то вечером спросила ее Сара, когда они вдвоем сидели в гостиной. Гарольд был у себя в кабинете, а Тереза наверху в спальне.

Олив зябко потерла предплечья. Запас дров кончался, и приходилось экономить.

– Не знаю.

– Конечно удалось, – уверенно сказала Сара. – Наверняка уехал на поезде.

Олив отметила про себя, что мать прекрасно выглядит, несмотря на скудный рацион и психоз Терезы, грозивший затянуть их всех в свой водоворот. Казалось, стрессовая ситуация открыла перед Сарой новые горизонты.

– Ты хочешь уехать, Лив? – спросила она.

Олив вытащила ворсинку из обшарпанного дивана. Исаак оказался прав. Как приехали, так и уедут.

– Нет, – последовал ответ. – Мой дом здесь.

* * *

Позже кто-то постучал в дверь комнаты на чердаке.

– Кто? – спросила Олив.

Тереза, шаркая, сделала пару шажков и остановилась на пороге. Она была худее обычного, волосы немного отросли, но больше всего Олив порадовал твердый взгляд.

– Вы знаете, что говорит ваш отец? – спросила она.

Олив откинулась на подушки.

– Да мало ли…

– Он говорит, что испанцы обречены.

– Не обращай внимания.

– Это несправедливо.

– Разумеется.

– Он считает, что мы не пытаемся бороться?

– Он так не думает. Обычные слова для человека со стороны.

– Здесь небезопасно.

– Я знаю, Тере.

– Вам лучше уехать.

– Я тебя не оставлю.

– Вы не из-за меня не уезжаете, сеньорита. Я знаю, почему вы еще здесь. – Девушки обменялись взглядами. – Он не вернется, – добавила Тереза.

Олив села на постели.

– Почему?

Тереза засмеялась. Это был хриплый горький смех.

– Уж вам-то пора открыть глаза.

– По-моему, они у меня открыты, спасибо на добром слове. В отличие от подавляющего большинства в Англии.

Тереза медленно вошла в комнату и провела ладонью по картине «Руфина и лев».

– Мой брат причинил вред.

– Деревне?

– Этому дому.

– Что ты имеешь в виду?

– Спасибо вам, что увели меня тогда от Хорхе и Грегорио.

– А что мне еще оставалось?

– Я пыталась сражаться.

– Я знаю.

– Это трудно. Все равно, что сражаться с собой. И временами я просто не понимаю. Почему мы должны сражаться?

– Я не знаю на это ответа, Тере.

– Олив, если вы уедете… можно и я с вами?

Олив замешкалась. В планы отца это не входило.

– У тебя есть необходимые документы?

Тереза бессознательным движением провела ладонью по голому темени с порезами, которые начали заживать.

– Нет.

Они помолчали.

– Я попробую это разрулить, – сказала Олив.

– Разрулить?

Олив слезла с кровати и, подойдя к подруге, взяла ее за руки.

– Тебе надо опять завести тетрадку для новых слов. Сядь. Я не сделаю тебе больно.

Усадив Терезу на краешек кровати, она вооружилась опасным лезвием, взятым из отцовского туалетного столика, и осторожно сбрила островки волос. Затем смазала порезы каламином, а Тереза все это время сидела неподвижно, глядя в окно и вслушиваясь в далекие выстрелы в Малаге.

– Это мой брат во всем виноват, – произнесла Тереза бесцветным голосом.

Олив отставила опасное лезвие подальше от головы.

– Все делают глупости. С таким же успехом ты могла бы обвинить своего отца. А он бы свалил вину на правительство. Которое во всем обвинило бы предыдущее правительство. Вряд ли Исаак ожидал, что с тобой случится такое.

– Исаак мыслит масштабами страны, забывая о своем доме, – возразила ей Тереза.

– Он человек добрый.

– Вы так считаете?

– У него есть совесть.

Тереза коротко рассмеялась.

– Ты ведь знаешь, где находится твой брат? Обещаю, что никому не скажу. Просто я должна знать.

Тереза отвернулась к окну, плечи опустились.

– Вам лучше не знать.

Она вдруг услышала, как щелкнули ножницы. В ужасе обернувшись, она увидела, что Олив отхватила огромную прядь волос.

– Что вы делаете? – испуганно спросила Тереза, а та уже срезала вторую прядь.

– Ты думала, я с тобой в игру играю?

– Остановитесь. Не трогайте свои волосы.

Тереза хотела забрать у нее ножницы, но Олив предупреждающе выставила их перед собой. Она продолжила себя карнать, густые светлые волосы прядка за прядкой падали на пол. Тереза смотрела на это как завороженная.

– А теперь ты меня обреешь, – сказала Олив.

– Вы сошли с ума.

– Вовсе нет. Что я должна сделать, чтобы люди воспринимали меня всерьез?

– Такая же бритоголовая еще не значит такая же скорбящая.

– Тереза, давай без лишних слов.

Осторожно сбривая последние волосы, Тереза тщетно пыталась сдержать слезы. Она уже не помнила, когда последний раз открыто плакала. Она подумала о первой картине, которую хитростью подсунула на мольберт, – святой Юсте, превращающейся в женщину в пшеничном поле. Исаак был уверен, что сестра сделала это из-за поцелуя у ржавых ворот, коему стала невольной свидетельницей, что Тереза наказывала его из мести, лишая возможности прославиться. Тереза не могла не признать, что случившееся между ним и Олив причинило ей тогда боль, она почувствовала себя отверженной и ненужной, хотя и не смогла бы внятно выразить это словами. Но она также знала, что толчком послужило нечто более существенное и не связанное с Исааком, чего и сама-то толком не понимала. Ближе всего к истине было бы объяснение, что у нее появился настоящий друг и Олив заслуживала вознаграждения.

– Тере, еще раз. Ты скажешь, где он?

Тереза ощутила почти физическое давление.

– Забудьте о нем. Он не любит вас, как следовало бы.