Книга Девушка из кошмаров, страница 41 – Кендари Блейк

– Никак вы с Гидеоном втайне держите пансион? – интересуюсь я, и она криво улыбается.

– Можно подумать, в эту дверь кто-то пустит посторонних. Нет, просто я люблю готовить и мне нравится, когда он сыт. Но не садись пока, – говорит она и тычет деревянной лопаткой мне в грудь. – Он в кабинете, готовится к отъезду. Думаю, тебе стоит пожелать ему удачи.

– Почему? Ему грозит опасность?

Взгляд Джестин ничего мне не говорит, она даже бровью не ведет. Голова твердит, что я не должен ей симпатизировать. Но она мне все равно нравится.

– Ладно, – киваю я спустя мгновение.

В кабинете тихо, но, приоткрыв дверь, я вижу его за столом. Он бесшумно выдвигает ящичек и перебирает пальцами содержимое. Меня он едва удостаивает взглядом, руки его при этом не прерывают неторопливого и сосредоточенного движения.

– Ты едешь завтра, – говорит Гидеон, – я сегодня.

– Куда?

– В орден, естественно, – раздраженно отвечает он.

Ну это-то понятно. Меня интересовало, скажем, место на карте. Но опять-таки, он наверняка это понял.

Гидеон выдвигает очередной ящичек и собирает поддельные атамы из их футляра красного бархата. Каждый нож он убирает в кожаные ножны, затем в шелковый кошель, который завязывает и запихивает в открытый чемодан. Я и не заметил его, прислоненного к спинке кресла.

Странное облегчение начинает распускать узел, затягивавшийся внутри уже несколько недель. Месяцев. Это облегчение оттого, что появился шанс, крохотный проблеск света в конце туннеля.

– Джестин завтрак приготовила, – говорю. – У тебя же есть время перекусить перед дорогой?

– Не особенно.

Поверх остальных вещей он кладет несколько сложенных рубашек, и руки у него дрожат.

– Ну… – Я не знаю, что сказать. Это дрожание заставляет меня нервничать. В этом проявляется его возраст, и манера опираться на спинку кресла в процессе сборов тоже не добавляет оптимизма – кажется, что он горбится.

– Я обещал твоему отцу, – шепчет он. – Но ты не унимался. Ты не сдаешься. Это у тебя от него. На самом деле от обоих родителей.

Я начинаю улыбаться, но он имел в виду вовсе не комплимент.

– Почему мы не едем вместе? – спрашиваю, и он смотрит на меня исподлобья. «Ты заварил эту кашу» – говорит этот взгляд. Поэтому я не стану мяться и прогибаться. Не хочу, чтобы он видел, что я нервничаю по поводу того, во что собираюсь влезть.

– Так как мы туда доберемся? Это далеко?

Произнесенные вслух, вопросы сразу кажутся смехотворными. Будто я рассчитываю дойти до метро, проехать четыре остановки – и оказаться на пороге древнего друидического ордена. Опять-таки, может, так оно и есть. Двадцать первый век на дворе. Приехать и обнаружить кучку старых пердаков в бурых рясах было бы не менее странно.

– Джестин вас отвезет, – отвечает Гидеон. – Она знает дорогу.

В мозгу у меня роятся вопросы, стремительно превращаясь в фантазии и домыслы. Пытаюсь представить, каким может оказаться орден. Представляю Анну, тянусь к ней сквозь врата, разверстые между измерениями. Вклинивается деревянное лицо марионетки, черные выжженные буквы выскакивают у меня перед глазами как нарочито пугающий кадр в ужастике.

– Тезей.

Поднимаю взгляд. Гидеон опять стоит прямо, чемодан застегнут.

– Я бы ни за что не сделал такой выбор, – говорит он. – Но, явившись сюда, ты связал мне руки.

– Это же проверка, да? – спрашиваю я, и Гидеон опускает глаза. – Насколько все плохо? Что нам предстоит, пока ты будешь дремать в частном вагоне поезда или раздавать указания шоферу с заднего сиденья «Роллс-Ройса»?

Он и не пытается изобразить, будто это его волнует. Просто заводит карманные часы.

– Тебя даже Джестин не беспокоит?

Гидеон берет в руку чемодан.

– Джестин, – хмыкает он, проходя мимо меня. – Джестин в состоянии сама о себе позаботиться.

– Она же тебе не племянница, – тихо говорю я. Он останавливается открыть дверь. – Тогда кто же она? Кто она на самом деле?

– А ты еще не догадался? – спрашивает он. – Это девушка, которую обучили тебе на замену.

– Сосиски просто невероятные, – сообщает Томас с полным ртом.

– Буфера, – поправляет его Джестин. – У нас они называются буферами.

– Какого черта вы их так называете? – спрашивает Томас, морщась от отвращения, хотя и проглатывает остальное.

– Не знаю, – смеется Джестин. – Просто называем, и все.

Я почти не слушаю. Просто механически запихиваю еду в рот, стараясь не пялиться на Джестин. Ее манера улыбаться, ее непринужденный смех, то, как она сумела завоевать симпатию Томаса, несмотря на его подозрения, – все это накладывается на слова Гидеона. В смысле она… славная. Она ничего не утаивала, не врала нам. Она даже не вела себя так, словно нам стоит врать. И, похоже, заботится о Гидеоне, хотя очевидно, что ее верность принадлежит ордену.

– Я сыт, – объявляет Томас. – Пойду приму душ. – Он отодвигает тарелку и в ужасе зависает. – Но сначала помогу тебе прибраться.

Джестин смеется.

– Ступай, – говорит она и отбирает у него тарелку. – Мы с Касом вполне в состоянии помыть посуду.

Убедившись, что она не шутит, он пожимает плечами и топает вверх по лестнице.

– Похоже, он не слишком озабочен происходящим, – замечает Джестин, собирая тарелки и относя их к раковине. И она права. – Он всегда такой… бесшабашный? Как давно вы дружите?

Бесшабашный? В жизни не назвал бы Томаса бесшабашным.

– Некоторое время, – отвечаю я. – Может, он просто привыкает.

– А ты привык?

Вдыхаю и поднимаюсь убрать варенье и конфитюры обратно в холодильник.

– Нет. По-настоящему не привыкаешь никогда.

– Каково это? В смысле ты что, всегда боишься?

Спрашивая, она стоит ко мне спиной. Моя замена выкачивает из меня информацию. Можно подумать, я собираюсь работать у нее наставником, обучать ее до истечения положенных двух недель отработки. Она выжидательно смотрит на меня через плечо.

Набираю воздуха:

– Нет. Не то чтобы боишься. Держишься начеку. Полагаю, это в чем-то похоже на зачистку места преступления. Только интерактивную.

Она хихикает. Волосы у нее убраны назад, чтобы не лезли в раковину, и змеятся по спине длинным красно-золотым канатом. Это напоминает мне, как она выглядела в ночь нашего приезда, когда напугала нас. Возможно, мне придется сбить спесь с этой барышни.

– Чему ты улыбаешься? – спрашивает она.

– Ничему. Разве ты еще не знаешь о призраках? В ордене тебя наверняка учили.

– Свою долю я видела, полагаю. И готова драться, если они бросятся на меня. – Она споласкивает кофейную чашку и ставит ее на сушилку. – Но не так, как ты. – Она сует руки обратно в мыльную воду и вскрикивает.