Книга Магистраль Вечности, страница 132 – Клиффорд Саймак

На другой занавеси девушки, закутанные в прозрачные покрывала, радостно танцевали на лесной поляне под звуки свирели пляшущего фавна. Тот высоко, но неуклюже прыгал, ударяя копытами по земле. Деревья, окружавшие поляну, огромные сказочные деревья качались в такт музыке, танцуя под звуки свирели.

– А почему бы нам не пересечь комнату и не узнать, чего они от нас хотят? – сказала Мэри.

– Если только они захотят с нами разговаривать.

Мэри и Лэнсинг двинулись через комнату. Трудно оказалось преодолеть этот долгий путь под бесстрастными взглядами картежников. Если они и были людьми, то не умеющими улыбаться, не человечными людьми. Они неподвижно сидели в ряд, сложив руки на коленях, ничем не выдавая, что замечают хоть что-нибудь. Они были совершенно одинаковыми – четыре горошины в стручке, и трудно было представить, что это четыре отдельные личности, а не нечто единое. Лэнсинг не знал, как их зовут. Он никогда не слышал их имен. Интересно, а есть ли у них имена, подумал Лэнсинг. Чтобы различать их, он мысленно снабдил их ярлычками – слева направо: A, В, С и D.

Мэри и Лэнсинг решительно преодолели расстояние, отделявшее их от картежников, и остановились от них футах в шести. Стояли и ждали, а картежникам, похоже, было вообще невдомек, что они здесь.

«Будь я проклят, если заговорю первым, – подумал Лэнсинг. – Буду стоять тут, пока они не заговорят сами. Я заставлю их говорить».

В конце концов молчание нарушил картежник А. Еле шевеля прорезью, служившей ему ртом, он словно бы с усилием выдавливал из себя слова.

– Ну, – произнес он, – вы решили задачу.

– Вы удивляете нас, – ответила Мэри. – Мы и не подозревали, что задача решена.

– Мы могли бы прийти к решению скорее, – вступил в разговор Лэнсинг, – если бы знали, в чем состоит задача. Или хотя бы, что она существует. Теперь, раз вы говорите, что задача решена, что дальше? Мы вернемся домой?

– Никто никогда не решает ее с первой попытки, – сказал В. – Всегда приходится возвращаться.

– Вы не ответили на мой вопрос, – настаивал Лэнсинг. – Что дальше? Вы вернете нас домой?

– О боже мой! Нет! – ответил D. – Нет, вы не возвратитесь домой. Мы не можем вас отпустить.

– Вы должны понять, – вступил в разговор C, – что удается отобрать очень немногих. Редко в группе попадается один, почти никогда – двое, как в вашем случае. Чаще всего – никого.

– Они разбредаются во все стороны, – снова заговорил A, – обращаются в бегство, ищут убежища за дверью в яблоневый сад, или прибегают к помощи переместителя, или…

– Переместителем, как я понимаю, вы называете поющие машины? – спросила Мэри.

– Да, так мы их называем, – ответил В. – Может быть, вы могли бы придумать лучшее название.

– И пытаться не буду, – отрезала Мэри.

– И есть еще Хаос, – сказал Лэнсинг. – Должно быть, там гибнут многие. И все же вы бросили мне веревку…

– Мы бросили вам веревку, – объяснил А, – потому что вы пытались спасти робота. Рискуя собственной жизнью, без колебания вы пытались спасти робота.

– Полагаю, он того заслуживал. Он был моим другом.

– Может быть, и заслуживал, – сказал A, – но он принял неверное решение. Здесь не место для тех, кто принимает неверные решения.

– Не знаю, о чем вы, черт возьми, – гневно ответил Лэнсинг. – И мне не нравится, что вы тут выносите приговоры. Да и вообще вы, четверо, мне не особенно нравитесь.

– Вы можете сколько угодно испытывать к нам неприязнь, – вмешался D, – но нельзя позволить мелкому препирательству отвлечь нас от необходимости говорить друг с другом.

– И вот еще что, – сказал Лэнсинг. – Если разговор имеет шанс затянуться, мы не собираемся стоять перед вами, как просители перед троном. Вы по крайней мере могли бы иметь совесть и предложить нам сесть.

– Конечно, за чем же дело стало, – ответил А. – Берите стулья и располагайтесь поудобнее.

Лэнсинг взял два стула и поставил их перед картежниками. Они с Мэри уселись.

Животное, спавшее в корзинке у двери, с сопением приблизилось к ним. Оно любовно потерлось о ноги Мэри и улеглось рядышком, ласково глядя на нее снизу вверх.

– Это, случайно, не Вынюхивающий? – спросила Мэри. – Он имел привычку бродить вокруг нашего лагеря, но мы так и не увидели его.

– Это ваш личный Вынюхивающий, – ответил С. – Их несколько, а этот закреплен за вашей группой.

– Он наблюдал за нами?

– Да, наблюдал за вами.

– И докладывал?

– Конечно.

– Вы все время за нами наблюдали, – сказал Лэнсинг. – Вам известно все, что мы делали. Будто читали в открытой книге. Может, вы наконец объясните нам, чего ради все это?

– Охотно, – ответил А. – Вы заслужили право знать. Тем, что вы пришли сюда, вы заработали это право.

– Если вы готовы слушать, – заговорил B, – мы готовы все объяснить.

– Мы слушаем, – сказала Мэри.

– Вы знаете, конечно, – начал A, – о множественности миров. Миров, разветвляющихся в кризисных точках, чтобы потом разделиться опять. Как я понимаю, вам известно, что такое эволюционный процесс.

– Мы знаем об эволюции, – ответила Мэри, – о системе отбора наиболее приспособленных.

– Совершенно верно. Если вы подумаете хорошенько, то поймете, что разделение альтернативных миров – тоже эволюционный процесс.

– Вы хотите сказать, что происходит отбор лучших миров? А не возникает ли у вас затруднений с тем, чтобы определить, какой мир лучший?

– Конечно возникают. В этом-то как раз и заключается причина того, почему вы здесь. Так же, как и многие другие. Эволюция не происходит сама по себе. Ее действие основывается на развитии доминирующей формы жизни. Во многих случаях факторы выживания, обеспечивающие доминирование, дефектны. Все они имеют недостатки, а многие несут в себе семена собственного разрушения.

– Это правда, – сказал Лэнсинг. – В моем мире созданы механизмы, способные, если мы того захотим или по причине несчастного случая, уничтожить нашу расу.

– Человеческая раса с ее интеллектом, – сказал B, – слишком ценная форма жизни, чтобы позволить ей растратить себя – совершить самоубийство. Несомненно, что когда – и если – разумная раса угасает, на смену ей приходит другая форма жизни с более сильным фактором выживания. Каков окажется этот фактор, трудно предугадать. Совсем не обязательно, что он будет в чем-то превосходить разум. Беда человеческой расы в том, что она никогда не давала имеющемуся в ее распоряжении интеллекту развиться в полной мере.

– Вы полагаете, что у вас есть средство осуществить полное развитие? – спросила Мэри.

– По крайней мере, мы надеемся на это, – ответил D.

– Вы же видели тот мир, в который попали, – сказал А. – Вы имели возможность оценить некоторые из его достижений, понять, в каком направлении развивалась его технология.