Книга Магистраль Вечности, страница 22 – Клиффорд Саймак

Джейсон миновал кукурузное поле и пошел вдоль узкого гребня туда, где утес нависал над местом слияния рек. В лунном свете две реки казались дорогами из сияющего серебра, проложенными сквозь темные леса долины. Он уселся на большой камень, на котором сидел всегда, закутался в свой плотный тяжелый плащ. Сидя в тишине, в полном одиночестве, он подивился тому, что одиночество его не гнетет. Ибо здесь мой дом, сказал он себе, а в стенах собственного дома никто не может быть одинок.

Потому-то он и ждал прибытия людей с ужасом. Они вторгнутся в его дом, на землю, которую он сделал своей; своей настолько же, насколько все остальные животные считают своей территорию, где обитают. Не на основании человеческого права, не в силу какого-либо чувства собственности, но просто по праву жизни.

Этого нельзя допустить, сказал он себе. Нельзя позволить им вернуться и снова изгадить Землю. Нельзя, чтобы они опять отравили ее своими машинами. Он должен найти способ, как их остановить, – но он знал, что такого способа нет. Один-единственный и очень старый человек не может противостоять человечеству; может, и права не имеет. У них всего три планеты, и Земля станет четвертой, а у тех, кто не попал в унесшую остальных сеть, в распоряжении целая Галактика, даже, может быть, вся Вселенная.

Сам он Галактику не освоил: ни он, ни Марта. Здесь их дом, не эти несколько акров, но вся Земля. А индейцы с озера Лич? Что будет с ними? С ними и с их образом жизни? Еще одна резервация? Новая тюрьма?

У него за спиной из-под чьей-то ноги покатился вниз по склону камень. Джейсон вскочил.

– Кто там? – громко спросил он.

Это мог быть медведь, мог быть олень.

– Езекия, сэр, – раздался голос. – Я увидел, что вы вышли из дому, и пошел следом.

– Ну, иди сюда, – сказал Джейсон. – Зачем ты пошел за мной?

– Чтобы выразить благодарность, – ответил робот. – Свою самую сердечную благодарность.

Шумно ступая, он появился из темноты.

– Садись, – сказал Джейсон. – Вон на тот камень. На нем удобно.

– Я не нуждаюсь в удобстве. Мне не обязательно сидеть.

– И однако ты сидишь. Я часто вижу, как ты сидишь на скамье под ивой.

– Это всего лишь притворство, – сказал Езекия. – Подражание тем, кто стоит выше меня, и совершенно недостойное поведение. Я этого стыжусь.

– Стыдись дальше, если хочешь, – проговорил Джейсон, – но, пожалуйста, доставь мне удовольствие. Я предпочитаю сидеть и буду чувствовать себя неудобно, если ты останешься на ногах.

– Если вы настаиваете, – сказал Езекия.

– Настаиваю, – ответил Джейсон. – И что же это за доброе дело, за которое ты хочешь меня поблагодарить?

– Это касается паломника.

– Да, я знаю. Тэтчер мне о нем говорил.

– Я совершенно уверен, – продолжал робот, – что он не паломник. Паломником его назвал Никодемус. Однако он не в меру замечтался. Так легко, сэр, замечтаться, когда чего-то очень хочешь.

– Могу понять, – сказал Джейсон.

– Было бы чудесно, если бы он оказался паломником. Это значило бы, что разнеслась молва о деле, которому мы себя посвятили. Вы понимаете, не робот-паломник, а паломник-человек.

Джейсон промолчал. Поднявшийся ветер шевелил рясу, в которую был одет робот; Езекия подобрал ее концы, плотнее в нее завернулся.

– Гордыня, – повторил он. – Вот с чем нужно бороться. С тем, что сидишь, когда нет нужды сидеть. Что носишь одежду, когда в ней не нуждаешься. А размышляя, расхаживаешь по саду, когда с тем же успехом можно думать, стоя на месте.

Джейсон плотно сжал губы, хотя с языка так и рвались вопросы: что там с этим паломником? кто он? откуда? что он делал все эти годы? Хотя еще несколько мгновений назад он и думать не думал о пришельце в монастыре, занятый тревожными мыслями о возвращении людей на Землю.

– Я вот что хочу сказать, – продолжал Езекия. – Я знаю, как долго люди, живущие в доме, пытались отыскать других людей. Доходили слухи, и, слух за слухом, вас постигало разочарование. Теперь человек в самом деле появился, и вы имеете полное право поспешить за ним. Но вы этого не сделали. Вы не пришли. Вы оставили его нам. Подарили нам наш звездный час.

– Мы посчитали, что это ваш шанс, – ответил Джейсон. – Мы все обсудили и решили пока остаться в стороне. Мы можем поговорить с этим человеком позже. Маловероятно, чтобы он убежал; он, должно быть, пришел издалека.

– Наш звездный час, и час безотрадный, ибо теперь мы знаем, что обманулись. Порой я спрашиваю себя, не является ли вся наша жизнь заблуждением.

– Я не стану вместе с тобой кататься по земле, изображая мученика, – сказал Джейсон. – Я знаю, вы тут годами терзались мыслями, не поразит ли вас гром за вашу самонадеянность. Ну, гром вас не поразил…

– Вы хотите сказать, что одобряете. Что вы, человек…

– Нет, – сказал Джейсон. – Не одобряю и не осуждаю.

– Но когда-то…

– Да, знаю. Когда-то давно человек из палок и глины делал идолов и им поклонялся. Когда-то давно он считал Богом солнце. Сколько раз человек должен ошибиться, прежде чем познает истину?

– Я понимаю вашу мысль, – сказал Езекия. – Вы думаете, мы сможем познать истину?

– Вам неймется ее познать?

– Мы ищем ее изо всех сил. Таково наше предназначение, не так ли?

– Не знаю, – проговорил Джейсон. – Самому хотелось бы знать.

До чего же нелепо, подумал он, сидеть здесь, на вершине утеса, на ветру, в глухую полночь, и обсуждать возможность постижения истины – любой истины – с фанатичным роботом. Он мог бы рассказать Езекии о Принципе, который обнаружил Джон. Мог бы рассказать про инопланетянина, явившегося искать душу. И что из этого?

– Я рассказываю вам о своих тревогах, – сказал Езекия. – Но у вас есть собственные. Вы гуляете ночью, размышляя о своих заботах.

Джейсон буркнул в ответ нечто неопределенное. Он мог бы заподозрить это раньше. Роботам порой становится известно о происходящем чуть ли не раньше тебя самого. Они, при желании, умеют ходить тихо-тихо и слушают, а услышанная новость передается от одного к другому со скоростью света. Тэтчер наверняка слышал разговоры за обедом и потом, когда они сидели во дворике и наслаждались концертом, а вечер был такой замечательный и чистый после прошедшего дождя (и помнится, во время концерта произошло нечто весьма странное). Но не только Тэтчер. Роботы всегда рядом. Подслушивают и подсматривают, а затем до бесконечности обсуждают это между собой. Конечно, ничего плохого в этом нет, людям нечего скрывать. Однако то, как их интересует каждая подробность человеческой жизни, порой приводит в смущение.

– Я разделяю вашу великую тревогу, – сказал Езекия.

– То есть? – удивился Джейсон.

– Я понимаю, что вы должны чувствовать, – отвечал робот. – Возможно, не все, кто находится среди звезд. Но вы и мисс Марта, вы двое, конечно…