Онлайн книга «Жизнь спустя»
Врезалось в память, как была извлечена подборка журнала Элио Витторини «Политекнико». Именины души… О том, как я со всем этим богатством расставалась, я уже рассказывала. Врагу своему такого не пожелаю. Хочется надеяться, что эти книги с моими заметками на полях, подчёркиваниями, вопросительными и восклицательными знаками – ведь я считала, что они мои навек – целы и читаются. 3 – Вы были знакомы с Солженицыным? Шапочно. В тот вечер в Московской консерватории исполняли новую симфонию Шостаковича, на стихи французских поэтов. Усаживаясь на свои места в пятом ряду, мы с Семёном обнаружили рядом с нами знакомого дипломата, первого секретаря мексиканского посольства. Пока Семён с мексиканцем обменивались положенными в таких случаях репликами, я увидела: в четвёртом ряду пробираются на свои места Солженицын с (первой) женой. Он садится передо мной, она по его правую руку. У меня резко участился пульс, в голове пронеслось: «Он! Или кто-то похожий на него? Нет, нет, это он!» В отличной форме, румяный, ясноглазый, подтянутый… «Или я ошибаюсь? Бибиси, Свобода, Голос Америки регулярно сообщают, что затравленного, бездомного Солженицына приютил у себя на даче в Жуковке Ростропович, и что он живёт там у него, во флигеле шофёра, безвыходно, затворником»… Сеня перехватил мой взгляд, встрепенулся и молча кивнул в знак согласия. От мексиканца наша мимика не укрылась, но он сделал свой вывод: – Вы ошибаетесь… Солженицын в общественных местах не показывается… Симфонию Шостаковича я слушала рассеянно. С трудом дождалась конца первого отделения и, когда Солженицын встал, звонко объявила: – Александр Исаевич, мы счастливы, что вы сегодня здесь, с нами! – А вы кто? – деловито поинтересовался он. – Я переводчик итальянской художественной литературы Юлия Добровольская. – Как удачно! – и он вынул записную книжку, – у меня есть кому переводить с английского, с французского, с немецкого, а с итальянского некому. Давайте я запишу ваш телефон! Я продиктовала ему номер телефона, и мы попрощались, обменялись рукопожатием. Он было развернулся и начал пробираться к проходу, где его уже ждал Шостакович, но сидевшая перед ним в третьем ряду женщина со славным лицом его остановила: – Александр Исаевич, какое счастье, что вы здесь, с нами! – А вы кто? – Я журналистка, Надежда Порудоминская. (Мы тогда с Порудоминскими ещё не были знакомы). Первый, кто нам встретился в фойе, был Витя Гольданский с Милочкой. – Знаете, кто здесь сегодня? Солженицын! – Не выдумывай, этого не может быть! – самоуверенно поставил меня на место будущий академик. А сам кинулся проверять и удостоверился, что Солженицын с Шостаковичем в кабинете директора. Весть во мгновение ока облетела консерваторию. Когда кончился перерыв, входившего в зал запрещённого писателя встретил шквал аплодисментов. После концерта, уже «рассекреченный», он присел к круглому столу в глубине фойе, где выстроилась очередь за автографом. 4 – Что стоит за словами Карло Бенедетти «повёл себя, как кролик перед удавом» (в главе «Скрипка Бейлиной»)? Начну издалека. Бонкио и Гарритано, соответственно директор и замдиректор итальянского коммунистического издательства «Эдитори риунити», после очередного визита в секретариат Союза советских писателей попросили меня «по-товарищески» рассеять их сомнения насчёт рекомендованных для перевода и издания книг. – Вам рекомендовали «секретарскую литературу», то, что сочиняют и печатают миллионными тиражами секретари СП СССР, – объяснила я. – Как же быть? Помоги! Я набросала им список последних книг новомирских авторов. С тех пор заглянуть после Поварской на улицу Горького 8 у Бонкио и Гарритано вошло в привычку. Отступление. Однажды Бонкио позвонил мне из «Националя»: – Я совсем было собрался к тебе, но меня не выпустили из гостиницы. Не можешь ли ты прийти ко мне? После долгих, унизительных объяснений со швейцаром у входа и с дежурной по этажу, в сопровождении этой последней, я добралась, наконец, до номера Бонкио. Удостоверившись, что иностранец – страшно сказать! – меня ждёт, дверь номера распахнута, дежурная нехотя удалилась. Бонкио с места в карьер потянул меня на балкон: – Что это? Манежная площадь была запружена чёрной толпой, плотной толпой мужчин в чёрном. Вокруг наряды милиции. – Кто эти люди? – добивался от меня встревоженный Бонкио. Я не знала. Узнала только из ночной передачи «Голоса Америки»: это были немцы Поволжья, добивавшиеся разрешения на выезд в Германию. Ближе к делу. Бонкио и Гарритано давно хотелось познакомиться с Лилей Брик. – Мой Маяковский – ваш, но при условии, что переводить будет Юля! – заявила Лиля Юрьевна тоном, не терпящим возражений. Возразить пришлось мне. – Лилечка, советским переводчикам запрещено сотрудничать с иностранными издательствами. – Значит, дело не пойдёт! – отрезала Лиля. Выход нашёл сопровождавший гостей корреспондент газеты итальянских коммунистов «Унита» Карло Бенедетти: – Давайте разделим текст на части, я к каждой части подверстаю вопрос, получится интервью, а интервью переводить для заграницы разрешается. На том и порешили. Карло стал приезжать ко мне с машинкой (у меня машинки с латинским шрифтом не было, и в продаже – тоже), я ему диктовала перевод, он убирал шероховатости, работа спорилась. Вдруг, примерно на половине, Карло исчез – нет дома, телефон не отвечает. Время идёт, Бонкио звонит, тормошит, но все материалы у Карло, а Карло как сквозь землю провалился. В конце концов у Бонкио лопнуло терпение, он прилетел в Москву, выкурил Карло, и перевод с грехом пополам был закончен. Когда книжка вышла, Карло отвёз авторские экземпляры Лиле в Переделкино. Лиля, после перелома шейки бедра, уже не вставала. Месяца за два до этого она призналась, что никогда не ждала выхода книги с таким нетерпением, как в этот раз. Странно прозвучала её фраза: – Вот дождусь итальянской книжки и всё! – Что значит «всё»? – неуклюже полезла я с расспросами, но Лиля разговор замяла. И вот книжка «Con Majakovskij” («С Маяковским») у неё в руках. – Хватай такси, – звонит мне Василий Абгарович часов в десять вечера, – и приезжай обмывать! Карло сидел у постели Лили, Вася разлил шампанское, Лиля тоже пригубила. Она сияла. В машине, по дороге домой, я не удержалась от вопроса, который Карло наверняка предвидел: – Всё-таки объясни мне, что с тобой стряслось! |