Онлайн книга «Матильда. Тайна Дома Романовых»
|
– Иван Карлович, а меня пригласили в ложу великого князя В… Иван Карлович прикрыл рукой рот излишне болтливой красавицы: – Тсс! Без имен, прошу вас. Кивнул Виктору: – Уберите ее от меня. Ассистент зачем-то поинтересовался: – Куда? Иван Карлович, не задумываясь, ткнул пальцем в ближайшую дверь: – Туда! Виктор, не мешкая, бросился выполнять приказ. Балерина категорически не желала быть отправленной именно за эту дверь и отчаянно сопротивлялась, но ассистенту удалось справиться. Затолкав строптивую красавицу внутрь, он прислонился к двери спиной, чтобы перевести дух, но… За дверью раздался дикий визг, и она рывком распахнулась, поддав Виктору так, что тот пролетел на своих роликах куда дальше спешившего в кабинет директора. Следом неслась ругань мужчин-актеров, в чью гримерку ассистент втолкнул красавицу, и ее продолжавшийся визг. Тормозить пришлось, хватаясь за все и всех подряд. Наконец бедолага зацепился за что-то и замер, вытаращив глаза на поправлявшую прическу у зеркала на лестнице Леньяни. Поразила его не итальянка, а подходившая к ней Кшесинская! – Малечка! – сладкоголосой сиреной пропела Леньяни, похлопывая себя по щекам, чтобы придать им больше румянца. Матильда подумала, что Пьерина превратилась в вестницу неприятностей, хотя куда уж больше – на афише имени Кшесинской нет, Ники женился… – Ты такая очаровательная, такая прекрасная! Как вспомню твою вариацию в «Тщетной предосторожности»… Ах, я просто плакала от восторга. Я и плакала! Боже мой… И ни слова о предстоящем спектакле, где вместо Кшесинской поставлена она, Леньяни. – У тебя уже получаются фуэте? – Да, получаются, – мрачно буркнула Матильда. Леньяни всплеснула руками: – Нужно сказать Ивану Карловичу. – Прости, мне пора готовиться… Бровь Пьерины взлетела вверх: – Ты разве танцуешь? – Пусти… Глядя вслед убегавшей Матильде, Леньяни довольно улыбнулась: – Я думала, тебя убрали надолго. Боже мой, прыщик?! – Она приблизила лицо к зеркалу, пытаясь разглядеть какую-то красную точку, не увидела и улыбнулась с облегчением: – Слава богу, показалось! Едва красавица скрылась за поворотом к своей гримерке, Виктор помчался к директору, забыв о том, что двигаться на роликах нужно осторожно. Без конца слышались его «пардон» и взвизги, с которыми встречные шарахались в стороны, прижимаясь к стенам. Иван Карлович махнул рукой на несовершенства в подготовке театра к спектаклю и решил заняться собственным видом. Он прикреплял бутоньерку, стараясь, чтобы та не только сидела ровно, но и держалась крепче. В прошлый раз перевернулась, и букетик долго висел вверх ногами, пока бдительный Виктор не поправил. – Бестолочь, а иногда бывает полезен, – констатировал Иван Карлович и нахмурился: – Где это его носит? Виктор, легок на помине, ворвался в кабинет, с трудом затормозив о самого директора. Тот к такому способу торможения привык, потому спокойно отодвинул ассистента и снова занялся бутоньеркой. – Иван Карлович, Кшесинская уже в театре! – Хорошо… – пропел директор, радуясь не то найденному наконец удачному расположению бутоньерки, не то сообщению, и вдруг сообразил: – Как в театре?! Откуда?! Ассистент вытаращил глаза, хотя казалось, что больше некуда: – Да пришла. Я сам видел! – Виктор! Задержать! Любым способом, хоть костьми ложитесь под ее ноги! Ассистент метнулся прочь, видно в поисках места, где можно было бы лечь костьми на пути у Матильды, а Иван Карлович принялся судорожно искать что-то на столе, перерывая бумаги и сбрасывая их на пол. Когда вместе с листками полетели очки, он некоторое время пытался найти их среди вороха бумаг. Отыскал, дрожащими руками нацепил на нос и метнулся к стоявшему на отдельном столе телефонному аппарату. Поставили совсем недавно, Иван Карлович страшно этим гордился, хотя звонить никуда не приходилось, у остальных такой роскоши просто не имелось, а тех, у кого телефонная связь уже была, директор встречал внизу и с поклонами лично. Вот теперь пригодилось. – Как же это… – Трясущаяся рука не слушалась, трубка никак не желала сниматься с рычага. Зачем для этого были нужны очки на носу, Иван Карлович объяснить не смог бы, но когда снял трубку, пришлось поспешно снять и их – мешали с непривычки. – Барышня… мне полковника Власова… Как какого? Объяснить удалось не сразу, когда соединили и Власов взял трубку, Иван Карлович взмок окончательно. – Лев Владимирович… Власов перебил: – Я Владимир Львович. Это вы, Иван Карлович? – Я, я! Боже мой… – Что случилось?! Что-то в театре? – Полковник начал терять терпение из-за бестолковости директора. Скоро начало спектакля, на котором будет присутствовать императорская семья, а эта бестолочь мямлит! – Да! К нам пришла гордость нашего балета! Власов мысленно ругнулся, потирая еще болевшую переносицу. Неугомонная! – И чего вы от меня хотите? – Вы не могли бы посадить меня в Петропавловку? – Куда?! С такими просьбами к полковнику не обращались даже сумасшедшие. – До завтра. Я пребывание оплачу, – лепетал совсем потерявший самообладание Иван Карлович. – Я вас умоляю… Матильда Феликсовна! Как я счастлив вас видеть… Директор от волнения не сообразил положить трубку на рычаг, и полковник слышал все, что произносилось в кабинете. – Почему я не танцую сегодня? – Голубушка моя, сегодня танцует Леньяни. Понимаете, роль одна, а желающих танцевать много. Вы в следующий раз, клянусь, в следующий! Власов не стал дольше слушать, понятно, что директора пора выручать, иначе эта фурия (Власов еще раз осторожно потрогал нос) и его покалечит, но своего добьется. Калечить Ивана Карловича Матильда не собиралась, но продолжала наступать на бледневшего и красневшего от такой атаки директора: – Роль была отдана мне! Я же репетировала и фуэте кручу не хуже Леньяни. – Не видел. Иван Карлович тут же пожалел о своем сомнении, Матильда немедленно, даже без пуантов, встала в позицию, намереваясь прокрутить фуэте прямо в уличных туфлях. Директор замахал руками: – Не стоит, я верю вам, Матильда Феликсовна, еще как верю! Но, голубушка… Вы же понимаете… душечка… всякий требует от меня удовлетворения. Будь моя воля – все танцевали бы только главные роли два раза в день. Однако как же быть? Удовлетворить всех невозможно. Удовлетворение одного влечет за собой обиду другого… |