Книга Екатерина Арагонская. Истинная королева, страница 150 – Элисон Уэйр

Судя по письмам Шапуи, складывалось впечатление, что мир полнится протестами.

– Аббат Уитби ругал леди Анну на чем свет стоит, – сказала Екатерина Марии однажды вечером после ужина, когда они засиделись за столом. – Из деликатности я не стану повторять его слова, но аббата отчитали за это. И монахиня из Кента опять поднимала голос – обвиняет короля, что тот хочет жениться на леди Анне из одного лишь сладострастия и неумеренных плотских аппетитов. Лучше бы она прекратила это. Своими высказываниями и пророчествами она только разжигает гнев короля и приводит в смущение меня.

– Вы правильно поступили, что отказались встречаться с ней, – сказала Мария, делая глоток вина.

– Я не дам им оснований для жалоб, – сухо ответила Екатерина, возвращаясь к письму и продолжая чтение. – Послушайте это! Вы помните брата Пето, духовника принцессы? Так вот, в пасхальное воскресенье он читал проповедь в Гринвиче в присутствии короля и леди Анны и предупредил его милость, что их брак не будет законным. Если король продолжит настаивать на нем, то будет наказан, как Ахав, и его кровь слижут собаки.

– Боже! И что сделал король?

– Он так разозлился, что ушел из церкви – леди Анна последовала за ним, – а потом приказал одному из своих священников прочесть проповедь, в которой тот поносил Пето как собаку, клеветника, жалкого бунтовщика и предателя. Теперь брат Пето заточен в темницу.

Даже родная сестра короля, «королева Франции», вступилась за Екатерину.

– Уже несколько лет она отказывается появляться при дворе, когда там присутствует леди Анна, но теперь уже открыто порицает в ней безнравственность и нежелание соблюдать приличия.

– Это взъерошит перья герцогу! – ликующим тоном заметила Мария. Она ненавидела Саффолка, опекуна своей дочери. – Не хотела бы я сейчас оказаться с ними за столом во время их совместного завтрака. Представляю, какая там, мягко выражаясь, ледяная атмосфера!

– Один из членов парламента сделал заявление, что депутаты палаты общин просят короля вернуть меня, – читала Екатерина, быстро пробегая глазами длинное письмо Шапуи. – Король сказал спикеру, что его это удивляет и это дело не должно решаться в парламенте, потому как оно касается его души, и он хотел бы, чтобы наш брак был признан законным.

– Ха! – вскинулась Мария. – Мы это уже слышали не раз.

Екатерина с укоризной сдвинула брови:

– Но, кроме того, король заявил, что доктора из университетов признали его недействительным и богопротивным, потому совесть и заставила его избегать моего общества, а вовсе не глупость или своеволие.

Мария пробормотала:

– Полная чушь!

– Король напомнил парламенту, что ему сорок один год, а в этом возрасте вожделение у мужчин уже не так сильно, как в юности.

– Правда? Он жалеет самого себя!

– Мария! – вновь одернула подругу Екатерина. – Я велела вам не выказывать неуважения к королю.

– Простите, ваше высочество. – Мария, сверкая глазами, закусила губу.

– Ничего страшного, мой дорогой друг. Я знаю, вы не имели в виду ничего дурного. – Екатерина улыбнулась Марии и вернулась к чтению послания Шапуи. – В палате общин опасаются, что развод может повлиять на английскую торговлю с подвластными императору территориями. Мессир Шапуи полагает, что парламенту следует ходатайствовать перед королем о моем возвращении и достойном обращении со мной.

– Что он и должен сделать! Нет ли новостей из Рима?

Екатерина заглянула в письмо:

– Папа только что снова отложил слушания дела до ноября. – От досады Екатерина вздохнула. – Похоже, это никогда не закончится!

– Мне больно за вас, ваша милость. – Мария взяла Екатерину за руку. – Но крепитесь. Король ведь позволил принцессе навестить вас в январе.

– Думаю, он чувствовал необходимость успокоить народ, – буркнула Екатерина. – Но это было четыре месяца назад. С тех пор я несколько раз спрашивала, могу ли снова увидеть Марию, и каждый раз получала отказ. Боюсь, его милости выгодно держать нас порознь. Принцесса взрослеет, и он боится, что мы затеем интригу против него, взяв в союзники императора. Разве мы стали бы заниматься такими вещами! К тому же разлука с дочерью – это его наказание мне за то, что король считает упрямством.

Последние строки письма Екатерина прочитывала, склонив голову, сквозь пелену слез.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Англия и Франция подписали союзный договор против императора. Вы знаете, что это означает. Теперь король чувствует, что может рассчитывать на поддержку Франциска. Король Франции – добрый сын Церкви и имеет влияние в Риме. Генрих собирается осенью встретиться с ним в Кале.

– Но у вашей милости есть опора в императоре, а он ни за что не позволит королю французов запугивать папу.

– Сомневаюсь, что этого папу может запугать хоть кто-нибудь, – уныло проговорила Екатерина.

Она почти оставила надежду на добрые вести из Рима.

Через несколько дней пришло распоряжение короля перебираться во дворец в Хатфилде. Екатерина испытала облегчение: жизнь в Море, несмотря на все великолепие этого места, была монотонной и скучной. То же самое, несомненно, ждало ее и в Хатфилде, но, по крайней мере, радовала возможность сменить обстановку.

Дом Екатерине понравился. Он был построен из красного кирпича и имел четыре крыла, окружавшие двор. Как и Или-Плейс, он раньше принадлежал епископам Или, но часто использовался членами королевской семьи. Екатерина помнила рассказы Генриха о том, что в детстве он провел здесь немало времени и что тут умер в младенчестве его брат Эдмунд. Вероятно, именно поэтому Генрих нечасто посещал Хатфилд. Однако дворец находился в отличном состоянии, хотя и не был таким великолепным, как резиденции в Море или Истхэмпстеде. Места в нем хватало, а парк и сад были очень красивы.

Екатерине недолго пришлось наслаждаться здесь покоем. Однажды после обеда она сидела в просторном зале для приемов и играла в карты с фрейлинами, когда доложили о приходе лорда Маунтжоя. Увидев его расстроенное лицо, Екатерина мигом поняла: он принес плохие новости.

– Мадам, – начал лорд, – я получил распоряжение от короля. Он приказывает, чтобы леди Уиллоуби покинула ваш двор и чтобы вы больше не входили с ней в сношения.

Екатерина едва не задохнулась, будто ее ударили. Мария была ее самой давней и ближайшей подругой, одной из самых горячих ее сторонниц. За исключением десяти лет, проведенных в браке с лордом Уиллоуби, совершенства которого Мария продолжала превозносить, она делила с Екатериной все невзгоды и радости и была живой связью с их прошедшей юностью и родной землей.

– Почему? – выдохнула Екатерина.

Маунтжой сглотнул:

– Было заявлено, что она распространяет мятежные настроения.

– Это нелепо!

Произнося это, Екатерина понимала, что Генрих приравнивал к мятежу постоянное осуждение Марией его поступков. Но откуда он узнал? У стен действительно есть уши? Неужели Томас Кромвель заслал шпионов к ее двору?