Онлайн книга «Ошибка Синей Бороды. Фантастический мистический роман»
|
Талант Питеря Пауля – в артистичном изображении сексуальности. Божественных созданий он наделял не святостью, а откровенным чувственным эротизмом. Небожители у фламандца получались неподобающе очеловеченными, возбуждающими греховные мысли, привлекательными для интимных грез. Слишком очевидно созданными для наслаждения радостями жизни. Приземленно, неканонично, даже порнографично – с пуританской точки зрения. Особенное недоумение вызывает его своеобразный подход к изображению Христа. Потрясающее богохульство! Святой и безгрешный Спаситель у Рубенса показан нетрадиционно для семнадцатого века. Не тощим, изможденным страдальцем за человечество, а хорошо упитанным, плотски привлекательным мужчиной с бицепсами на плечах и выпуклостями на упругом прессе. Такое впечатление, что страдает он не от шипов тернового венца, а от недостатка секса, простите за выражение. Вот интересно. Если бы Понтий Пилат не был таким страрообрядцем и спросил осужденного о последнем желании. Что бы наш спортивно-подтянутый сын Божий заказал перед походом на Голгофу? Уж наверняка не высохшее ребро барашка - по скромности желаний. Скорее всего - сочную плоть... - Замолчите! – крикнула Салтыкова. - Продолжайте, - разрешила Батори. - Я вообще считаю: проказника Рубенса поклонники недооценили. Он был не просто основателем роскошного стиля барокко в художественном искусстве, а основателем - эротического барокко. С акцентом на слове «эротический». Посмотрите на сюжеты картин нашего фламандского гения, воспевшего божественную чувственность человеческого тела. Здесь найдете все формы сексуальных фантазий, встречающиеся в порнофильмах. Старик-отшельник, пускающий слюни возле спящей юной красавицы. Купающиеся девушки, страстно поглядывающие друг на друга. Боги в образе пышущих здоровьем мужчин, похищающие таких же аппетитных, половозрелых земных женщин. Для чего, спрашивается? Ответ не предполагает двух разночтений: чтобы заняться с ними... - Холмс! – опять подала возмущенный голос Дарья-помещица, призывая рассказчика соблюдать хотя бы видимость приличий. Сама незаметно приказала рукам повернуть голову лицом кверху – так удобнее слушать. - ...чтобы заняться зачатием потомков, конечно, ну не в карты же поиграть! – невозмутимо закончил Генри Говард. Ему понравилось дразнить вдову с двумя детьми, прикидывающуюся невинной девушкой, не сведущей в половых вопросах. – Что тут такого неприличного? Хотите нас уверить, что дети появляются из пробирок? - Хм! – красноречиво хмыкнула Салтыкова в ответ и деланно-сосредоточенно занялась волосками на конце косы, проверяя их на посеченность. В то же время навострила ушки, чтобы не пропустить ни единого слова из холмсовской лекции. - Полотна Рубенса наполнены такой живостью и экспрессией, я бы придумал новое слово – сексуализмом, что нетрудно представить продолжение изображенного сюжета. Желание героев удовлетворить позыв плоти горячо и животрепещуще. Еще не добравшись до дома, они сливаются в волнующем экстазе, который невозможно удержать в рамках фальшивой религиозной морали. В картинах Питера Пауля сексом занимаются все и со всеми. Часто инициатива принадлежит прекрасным дамам, как ни странно для средних веков - когда отсутствовала эмансипации. Женщины пускаются в эксперименты и совокупляются... пардон – вступют в половые отношения с кем придется: с женщинами, мужчинами, богами, ангелами, дьяволом и даже самими собой. Мужчины не отстают. Животные тоже участвуют, потому как сама атмосфера дышит неприкрытым эротизмом, который заражает, возбуждает, заставляет присоединиться. А все почему? – вопросил Холмс у дам. - Почему? – переспросили хором Дарья и Эржбета. - Потому что в фантазийном мире великого художника население ходило голышом. Это полезно для здоровья. Сексуального. - Ну, не предлагаете же вы нам... – пробормотала Батори не совсем убежденным тоном. - Нет, конечно. Наш земной мир несовершенен, в отличие от рубенсовского. Созерцание некоторых, далеких от идеала фигур... - тут Генри Говард бросил специальный взгляд в сторону кресел, где сидели и о чем-то спорили Прелати с Капоне. - ... может привести к обратному результату. Впрочем, говоря про «несовершенство», не нас с вами имел ввиду. - Скажите, мистер Холмс, откуда у вас столь глубокие познания в искусстве фламандцев? – спросила Эржбета. Она выглядела чрезвычайно заинтересованной и от волнения слегка побледнела. Лучше бы она этого не делала: цветом лица стала похожей на незагоревший пластмассовый манекен из витрины магазина линжери. Только у того имелось перед графиней два преимущества: гладкая кожа и густые волосы. Третье: при его изготовлении не забыли про чисто женскую деталь, предназначенную привлекать мужские взгляды – грудь третьего размера. Если бы Холмсу предложили выбирать между этими двумя фигурантами, он бы без долгих раздумий выбрал манекен. Который, сожалению, в гостиной отсутствовал. Наверно, взглянув на посеревшую Эржбету, испугался и срочно пошел загорать. Ну, на безрыбье и креветка сойдет. Генри Говард давно ощущал желание, которое возбудила еще Жанна, беспомощно лежавшая на кушетке у него в лаборатории. Эх, не успел довести до конца хитро продуманный план. Много времени зря потерял. Сначала одолела напасть себя повосхвалять перед новой слушательницей, старые-то на его байки давно внимания не обращали. Потом девушка заартачилась в бездну прыгать. А там Капоне подоспел с дурацкой мортирой – расстрелял Холмса на части. Из ревности, естественно – соперника убрал. Для себя хотел даму заиметь, гангстер-террорист, извращенец-развратник. Нет бы по-человечески попросить, Холмс бы поделился, ему чужого не жалко. Ан нет, сразу на убой расчленять! Умер давно, а до сих пор не может расстаться с бандитскими привычками. Ладно, первый раунд битвы за секс проигран, но не целая игра. Холмс попытает удачу с этими двумя - давно знакомыми и еще более давно надоевшими подружками по несчастью. Хотел сначала Дарью соблазнить, она выглядит помоложе и - с волосами. Да та оказалась недогадлива, на его авансы не ответила. Значит, остается эта древняя карга, полысевшая в некоторых местах, и с грудями, похожими на уши спаниеля. Эх, мерзопакостная грымза. В свое время у Холмса побогаче выбор был... А что делать? Не в гомика же превращаться. До такой степени отчаяния он еще не дошел. Поймав взгляд Батори, Генри Говард слегка поклонился и проговорил с привычным самолюбованием: - Вы меня плохо знаете, дорогая графиня. Я ведь в душе не только поэт, но и артист в самом широком понимании этого слова. Любитель высокого искусства, особенно обнаженного тела. В Рубенсе я сразу почувствовал близкородственное существо. Гениальный талант! По его картинам можно изучать анатомию человека в подробностях. С такой любовью и увлеченностью он выписывал каждую складочку на животе, каждую ямку на ягодицах... Современным импрессионистам и авангардистам с кубистами приходится только мечтать о подобном мастерстве. |