Книга Что скрывают красные маки, страница 67 – Виктория Платова

— Я жалею, что девочка осталась жива. И он не почувствовал то, что почувствовала Валя. Что чувствовала моя мама перед тем, как умереть.

— Он неподсуден, Анна Дмитриевна.

— Он должен был признаться. Хотя бы признаться публично. И навсегда исчезнуть из медийного пространства. Или просто исчезнуть. В идеале — пустить себе пулю в лоб.

— Вы были уверены, что именно Шувалов сделал это?

— Да. Главным героем нескольких фильмов про подростков мог быть только он. Коля Равлюк рассказал Яне — каких именно. Сложить два и два было нетрудно.

— А если бы вы ошиблись, Анна Дмитриевна?

— Мы не ошиблись. Вы же знаете, Ковешников. Мы довольно лихо все придумали. Тем более что это оказалось несложно. Яна уже была знакома с Шуваловым. И он ухлестывал за ней какое-то время. И даже приглашал к себе домой. Так что подружиться с Никой такому профи, как Яна, не составило труда.

— А художественная школа? Помнится, мы очень живо это обсуждали.

— Школа — случайность. Лишь подтверждающая закономерность возмездия.

— И знак Провидения. Вы забыли добавить.

— Вы всегда сделаете это за меня. Мы жили на Кирочной, девять, до того как погибла Валя и умерла мама. Потом уехали на Петроградку, на Кронверкскую. Со всем барахлом, нажитым на Кирочной.

— И в барахле нашелся ключ от чердака?

— Я сразу о нем вспомнила, когда мы придумали план. Да он был и не нужен. Это ведь не проблема, ключ!

— Не проблема, да. Девочка — проблема.

— Договориться с ней оказалось просто. Вы знали, что у Шувалова был день рождения, когда мы навестили его в его долбаном родовом гнезде? И Яна надула Нике в уши, что мы готовим тайный долгоиграющий сюрприз для ее папочки. Ей нужно только перевязать кисти лентой из ткани, оставить сумку в классе и в условленное время подняться к чердаку. И ей откроют дверь. Женя все просчитал правильно.

— Вряд ли Ника оставила на чердаке брелок для него.

— Ника оставила брелок, потому что об этом ее попросила Яна.

— Зачем?

— Чтобы игра стала еще забавнее. Это — как хлебные крошки в лесу, по которым можно найти заблудившихся детей.

— Это версия для Ники. А на самом деле?

— На самом деле это был еще один эксперимент с сознанием Коли Равлюка. Кем он окажется, когда доберется до чердака? Если доберется… И увидит одно из птичьих воплощений. Где кончается капитан Бахметьев и начинается Коля Равлюк? Коля довольно подробно описывал птицу…

— И, чтобы не забыть, как она выглядит, Яна поместила ее на заставку в своем компьютере? Да и брелок недвусмысленно на эту птицу намекает. Яна подарила брелок девочке?

— Да. Он был сделан на заказ.

— Уже после того, как вы лихо все придумали.

— Да.

— И после того, как Женя Бахметьев стал убивать ни в чем не повинных женщин?

— Не Женя. Коля Равлюк.

— Жертвам от этого не легче. Вы могли остановить его в любой момент.

— Нет. Нет, нет. Я не хотела убийств. Уверена, Яна тоже. Но она слишком увлеклась испытанием собственных методик. Довольно экстравагантных, на мой взгляд. Она что-то сломала в дуализме, который позволял Жене и Коле Равлюку существовать параллельно. И обе личности начали проникать друг в друга, растворяться, становиться одним целым. Теперь я понимаю, почему Коля Равлюк снова стал убивать. Он вспомнил, что такое бритва в руке. И что с ней делать. Ведь Бахметьев знал, что делают с жертвами серийные убийцы.

— Все об этом знают.

— Коля Равлюк обладал другим знанием. Не принесенным извне.

— Брелок ведь не сделал капитана Бахметьева Колей Равлюком. И наоборот.

— Нет.

— И ваши эксперименты с Фейсбуком — тоже.

— Мы всего лишь наблюдали…

— Зная все пароли от его аккаунтов. Он ведь частенько писал самому себе, угу?

— Мы всего лишь наблюдали.

— Но последние сообщения были от Яны, правда? Воспользовавшейся одной из учетных записей пациента. Зачем она вызвала его к себе? Не Колю Равлюка, капитана Бахметьева?

— У нее был план. Спонтанный.

— Что за план?

— Она не успела рассказать. Женя как раз позвонил мне, и мы с Яной договорились связаться позже.

— Но какие-то соображения у вас есть?

— Возможно, это связано с Никой. Я не уверена.

— Яна Вайнрух хотела, чтобы капитан Бахметьев нашел ее? Или убил ее? Или стал самим собой окончательно. Вот только кем из двоих?

— Я не знаю. Если бы знала точно — попробовала бы остановить Яну. Еще раз, для слабослышащих: ее план был спонтанным.

— Белый газовый шарф — часть плана? Или Бахметьев принес его с собой?

— Вы же знаете, Ковешников, серийные убийцы — крайне консервативны. Если бы к Яне отправился Коля Равлюк, то никакого белого шарфа не было бы.

— А были бы чертовы маки.

— Да. Этот шарф… Он принадлежал Яне. И да… Теперь я вспомнила… Последнее, что Яна сказала мне: «белое против красного и зеленого».

— И что это означает?

— Не знаю. Белая полоска ткани… Легкий шарф ведь подходит как нельзя лучше, так? Ткань — но другая. Формат общения — но другой. Для Коли самым важным был разговор. Бесконечная беседа, полное отсутствие молчания. Во всяком случае — с Яной. Яна для него являлась не тем, чем были другие.

— Она вела аудиозапись последнего разговора.

— Она всегда вела записи.

— Но смерть в прямом аудиоэфире — эксклюзивная штука, согласитесь.

— Я не хочу ничего об этом знать.

— Там и нет ничего такого, о чем бы вы не знали.

— Наверное, она слишком долго молчала, предоставляя Жене окончательно решить: кто же он на самом деле. Ведь она знала обоих и знала, как справиться с каждым по отдельности.

— Но они оказались там вдвоем, исходя из вашей же логики. А госпожа Вайнрух, слишком уж она затянула свое молчание. А потом, когда он приблизился, и взывать было поздно. Не к кому. Хотя она и пыталась.

— Я не хочу ничего об этом знать.

— А о девочке? Ни в чем не повинном ребенке, который оказался на территории ваших сомнительных экспериментов? В опасной близости от маньяка с бритвой? Ладно, оставим пока моральные качества того, кто поместил туда Нику. Поговорим о другой территории. Вы ведь неоднократно бывали в квартире у Бахметьева, не так ли, Анна Дмитриевна? Пока психоаналитик Яна Вайнрух шлифовала приемы разговорного жанра на сеансах с Колей Равлюком.