Книга Пожарный, страница 62 – Джо Хилл

– Мне не важно, кто из вас говорит правду, – сказала Харпер. Она пыталась сдержать гнев в голосе. Гормоны. – Я медик. Этот человек ранен и не может оставаться в таком положении. Снимите его с трубы.

– Сниму. Но в сортир он все равно пойдет в наручниках.

Мазз ответил:

– Да пожалуйста. Если обещаешь потом вытереть мне задницу. И сразу предупреждаю, брат, похоже, будет жидковато.

– Так вы делу не поможете, – вмешалась Харпер.

– Понял. Извините, мэм. – Мазз потупил взгляд, но улыбка тронула углы его губ.

– А вы? – спросила Харпер молчаливого. – Гилберт. Вам нужно в сортир?

– Нет, спасибо, мэм. У меня запор. Я не снимал штаны уже несколько дней.

Последовало молчание, а потом Харпер расхохоталась. Не смогла себя сдержать. И даже не могла толком сказать, что тут такого смешного.

– Гилберт. А как ваша фамилия?

– Клайн, но зовите меня Гил. Туалет мне не нужен, но я готов сознаться в любых преступлениях за жратву.

– Не беспокойтесь, – послышался голос Рене Гилмонтон. – Мы не оставим вас голодным, мистер Клайн. И не нужно уголовщины.

Харпер повернулась и увидела Рене в дверном проеме. Та продолжала:

– Впрочем, не знаю, откуда здесь возьмется аппетит. Фу, как воняет. Это лучшее место, что мы можем им предложить?

– Господи, – пробормотал Бен. – Сначала она, теперь вы. Простите, что в нашем странном «Хилтоне» нет комнат, подходящих для неудавшегося убийцы и его подручного. Вы-то что тут делаете? Вам полагается спать. Выходить в дневное время запрещено. Правила не зря писаны.

– Девочки хотят знать, что там с отцом Стори, а в лазарете Харпер не оказалось. Я подумала, что она скорее всего в кафетерии. Я могу чем-то помочь?

– Нет, – отрезал Бен.

– Да, – ответила Харпер. – Этому человеку нужен холодный компресс на лицо, чашка горячего чаю и поход в туалет – не обязательно в таком порядке. Обоим нужно позавтракать. И вы правы, это слишком грязное место для них. В лазарете есть две свободные койки. Мы должны…

– Не обсуждается, – сказал Бен. – Они останутся здесь.

– Оба? Прекрасно. Я к этому и веду. Вы сказали, что мистер Маззучелли напал на отца Стори. Тогда я не понимаю, почему мистер Клайн тоже в наручниках.

– Потому что они оба замешаны. Они уже один раз действовали заодно, чтобы бежать.

– Но как я понимаю, мистер Клайн и близко не был к месту нападения на отца Стори?

Бен смотрел пустым, бесстрастным взглядом.

– Нет. Он был в лодке со мной. Отец Стори и Маззучелли добрались до лагеря первыми. Потом Алли и Майк. Мы с Клайном заблудились в тумане, и я не сразу нашел залив. Потом я заметил мигающий огонь, и мы погребли к нему. Это Алли подавала нам сигналы с берега. Она осталась на берегу встречать нас, а Майкл отправился вперед. Едва мы вытащили каноэ на берег, как услышали Майкла – он звал на помощь. Мы прибежали к месту происшествия. – Харпер обратила внимание, что Бен рассказывал о случившемся так, будто давал показания враждебно настроенному адвокату. – И нашли Майка, сидящего в снегу рядом с отцом Стори, а вокруг – кровь. Майк сказал, что кто-то убил отца Стори. Но Алли проверила пульс – и оказалось, что он еще жив. Майкл отнес отца Стори в лагерь – и там несколько человек уже держали мистера Маззучелли. Алли заметила, что на Маззучелли ботинки и пальто отца Стори. Тогда началась заваруха. Этим двоим еще повезло, что их не убили.

– Вы так и не ответили на вопрос, почему мистер Клайн тоже признан опасным, – сказала Рене.

Гилберт пояснил:

– Когда все началось, мой товарищ позвал на помощь. Я и помог.

– Он сломал Фрэнку Пендергасту три пальца на правой руке, – сказал Бен. – И ударил Джейми Клоуз по горлу – я думал, трахею раздавит. А Джейми, между прочим, всего девятнадцать, почти ребенок.

– Ребенок схватил разбитую бутылку, – сказал Гилберт почти извиняющимся тоном.

– Я осмотрю их, – сказала Харпер. – Мистер Пендергаст должен был сразу мне показаться.

– Он не хотел отвлекать вас от отца Стори, – сказал Бен. – Дон хорошенько перевязал ему руку тряпками, которые мы нашли.

– Черт подери, – сказала Харпер.

Ран, которые нельзя нормально вылечить из-за отсутствия медикаментов, прибавлялось: внутричерепная гематома, ушиб лица, значительное обморожение, у Джона – растяжения, сломанные ребра и вывихи, теперь осколок кости в запястье. А у нее – йод, пластырь и алказельцер. Она заткнула дыру в черепе отца Стори пробкой и свечным воском, как лекарь семнадцатого века. Да здесь, в лесу, и впрямь семнадцатый век.

Бен продолжал:

– Что бы ни сделал Клайн и чем бы он ни руководствовался, давайте скажем прямо. Мы все знаем, кто ударил отца Стори по голове, и Клайн тоже знает. Он выбрал сторону преступника.

– Он решил не наблюдать из кустов, как линчуют его друга, – сказала Рене. – И это вполне понятно.

Бен посмотрел на Гилберта Клайна и сказал:

– Вполне понятно то, что нужно лучше выбирать друзей. Его приятель чуть не убил человека. Клайн это знал. И мог остаться в стороне. Но он предпочел сам напасть. Хотите возразить, Клайн? Говорите прямо.

– Нет, сэр, – сказал Гилберт Клайн, глядя на Рене. – Тут вот какое дело. Только благодаря Маззу я не помер в тюряге. И я бы не добрался в дыму до каноэ, если бы не он – я еле ноги переставлял. А он меня почти что нес. И я чувствовал, что права не имею стоять в стороне и ждать, пока его убьют.

– А череп отцу Стори он проломил? – спросил Бен.

Клайн посмотрел на Маззучелли, потом снова на Бена. Лицо оставалось непроницаемым.

– Я об этом как-то совсем и не думал. Я в долгу перед ним.

Голова Харпер до сих пор была занята ранами и обморожениями. И некогда было даже подумать: «А что, если Марк Маззучелли действительно сделал это… действительно ударил отца Стори камнем ради пары ботинок?»

Ударил камнем.

– А у мистера Маззучелли было оружие, когда вы обнаружили, что он пытается сбежать? – спросила Харпер.

– Нет, – ответил Мазз. – Полное гонево. Никогда оружия не ношу.

– Мы не нашли то, чем он ударил отца Стори, – сказал Бен сдавленным голосом. – Пока не нашли. Найдем.

– Тогда у вас есть нападение, но нет свидетелей, нет оружия, и обвиняемый заявляет, что не виновен, даже после того, как вы пытали его и ударили пистолетом.

– Ну все же не так…

Харпер подняла руку.

– Вы не в суде, и я не судья. У меня нет никаких прав выносить приговоры. И у вас тоже. И, на мой взгляд, вы ничего не можете доказать, а пока вина этих людей не доказана, с ними следует обращаться как со всеми остальными в лагере.