Книга David Bowie. Встречи и интервью, страница 88 – Шон Иган

АМ: Я бы не оказался в корпоративном мире.

ДБ: И это при том, что вы будете работать в таком крупном модном доме, как Givenchy?

АМ: Ага.

ДБ: И как же вы планируете работать в таких условиях? Как вам кажется, вам навяжут какие-то правила, параметры — или как?

АМ: Ну да, но понимаете, я могу работать только так, как я работаю всегда. Именно поэтому они меня выбрали, и если они не смогут принять мою манеру, им придется нанять кого-то другого. В конечном счете у них просто не будет выбора, потому что я работаю только по своим законам и подчиняюсь только своим требованиям. Я сейчас говорю, как вы!

ДБ: В отличие от большинства дизайнеров, своим чувством одежды вы обязаны не только истории моды. Вы заимствуете или крадете идеи откуда пожелаете: хоть из гротескных неокатолических фотографий Джоэла-Питера Уиткина, хоть из рейв-культуры. Как вы думаете, мода — это искусство?

АМ: Нет, не думаю. Но я люблю разрушать границы. Это не какой-то особенный тип мышления, я просто использую все, что в данный момент находится в моих мыслях. Это может быть все что угодно: человек, который идет по улице, или взрыв атомной бомбы — все, что вызывает во мне какое-то чувство. То есть я так или иначе все вижу существующим в мире искусства. Как люди делают разные вещи. Как люди целуются.

ДБ: Кто или что влияет на вас прямо сейчас?

АМ: Дайте подумать. Не знаю. Это очень трудный вопрос, потому что у меня есть мрачная сторона, а другая сторона моего мозга — нестабильная и непредсказуемая, и они все время борются между собой, и я выбираю столько разных вещей. Поэтому мои показы всегда совершенно сбивают людей с толку: в одну минуту я вижу чудесное шифонное платье, а в другую минуту я вижу девушку в клетке, которая двигается, как марионетка, и они не могут понять, что все это значит, потому что так много сторон моей личности конфликтуют друг с другом. Но влияет на меня мое собственное воображение, и я мало что беру напрямую из внешних источников. Обычно идеи рождаются одной только силой, скажем, того, как я хочу заниматься сексом, или как я хочу, чтобы люди занимались сексом, или как я хочу, чтобы люди действовали, или — что произойдет, если бы некий человек был вот таким? Понимаете, что я хочу сказать? Я не беру напрямую из внешних источников. Все берется, скажем так, из подсознания или из извращенности. Я думаю не так, как средний прохожий. Я сам считаю, что у меня бывают очень извращенные мысли.

ДБ: Да, я бы сказал, просто глядя на то, как вы работаете, что сексуальность играет очень важную роль в вашей дизайнерской манере.

АМ: Ну, я-то думаю, что это худший умственный настрой. Сексуальность человека оставляет тебе очень небольшое пространство, и в любом случае это очень пугающий процесс — пытаться определить собственную сексуальность. К чему тебя тянет или что шокирует тебя в людях, и кто в конечном счете примет тебя, когда ты ищешь любви. Приходится идти по этим коридорам, и иногда это просто сводит с ума.

ДБ: В вашем творчестве есть нечто гораздо более языческое, чем, скажем, у Готье. Ваши вещи работают на более органичном уровне.

АМ: Возможно. Отчасти на меня повлиял маркиз де Сад, потому что я вообще-то считаю его великим философом и важным человеком своего времени, когда люди думали, что он просто извращенец. (Смеется.) Я нахожу влиятельным то, как он провоцирует людей думать. Это немного пугает меня. Вот как я думаю, но в конечном счете так выросла моя личность, и в целом, в жизни, я просто такой человек.

ДБ: Считаете ли вы, что сама одежда — это такой способ пытать общество?

АМ: Я вообще не придаю такой важности одежде. В конечном счете это просто одежда, и я не могу при помощи одежды избавить мир от болезней. Я просто стараюсь сделать так, чтобы человек в моей одежде чувствовал себя более уверенно, потому что сам я не уверен в себе. Я по многим причинам очень не уверен в себе, и, наверное, та уверенность, которая у меня есть, проявляется в одежде, которую я делаю. Я очень не уверенный в себе человек.

ДБ: Все мы такие, не правда ли? Вы могли бы спроектировать автомобиль?

АМ: Мог бы я? Если бы я спроектировал автомобиль, он получился бы плоским, как конвертик.

ДБ: Вы могли бы спроектировать дом?

АМ: Да, с легкостью, с легкостью.

ДБ: Вы занимаетесь живописью, скульптурой?

АМ: Нет. Я покупаю скульптуры. Я не делаю скульптуры, я их покупаю. Много, много скульптур.

ДБ: Случается ли вам вообще заниматься визуальными искусствами?

АМ: Нет, но буквально на днях я делал одно шоу. Не знаю, слышали ли вы об этом, но мы устроили шоу на воде: мы надели на девушку такой кокон из стальных прутьев, он был в виде трехмерной звезды, покрытой стеклотканью, через которую было видно эту девушку, и вокруг нее, внутри этого кокона, летали бабочки. Она ловила их, они садились ей на руку. Речь шла о собственной среде этой девушки. Я думал о новом тысячелетии, о будущем, и как тогда люди будут носить с собой свой дом, как улитки. Девушка шла в воде с этой огромной звездой, покрытой стеклом, вокруг нее летали бабочки и бражники, они садились ей на руку, а она смотрела на них. Это было прекрасно. Люди были просто в ступоре.

ДБ: Интересно, что вы описываете что-то среднее между театром и инсталляцией.

АМ: Ненавижу театр, ненавижу. Я раньше работал в театре. Я делал для них костюмы, и для кино, и если я что-нибудь ненавидел в жизни, это театр. Терпеть не могу ходить в театр, мне там скучно до усрачки.

ДБ: Ну, я не говорю о постановке пьесы.

АМ: Знаю, но я просто в любом случае хотел это сказать! (Смеется.)

ДБ: Хорошо, давайте скажем — ритуал.

АМ: Да, так лучше. Ритуал мне нравится… (Смеется.)

ДБ: Армани говорит: «Мода мертва».

АМ: О, а он… Господи Иисусе…

ДБ: Теперь вы говорите, как Версаче…

АМ: Это он почти мертв. Ну никто не хочет носить болтающийся пиджак из приятной шерсти — он работал чертовым декоратором витрин. Кому какое дело, что он говорит?

ДБ: Как вы считаете, может быть, он на самом деле говорит, что, может быть…

АМ: Его пора сдавать в утиль.

ДБ: С другой стороны, это может быть замечание о том, как исчезают границы…

АМ: Да.

ДБ: То, как моду представляют сегодня, это огромный шаг вперед по сравнению с тем, что было пять, десять лет назад. Это практически новая форма творчества, не правда ли?

АМ: Да, но знаете, нельзя полагаться на предсказания дизайнеров модной одежды о будущем общества — в конце концов это просто одежда, и я не забываю об этом ни на минуту.