Онлайн книга «Свободный»
|
– Может осматривал, он же врач – неуверенно предположил я, не в силах поверить в худшее. – Другие никогда так не делали. Он делал. И не только мне. – А кому ещё? – Знаю только Лизу. Лизу Усачёву. Диагноз – синдром Дауна. – И как ты узнал, что он ей что-то делал. – Она сказала. Не словами. – Это как? Нарисовала что ли? – Показала. В голове. Я нахмурился. Он что, мне про телепатию втирает? – Ты хочешь сказать, она передала тебе свои мысли? – Да. Часто встречался с ней. В больницах, в коридорах. Друг. И вот как относится к такой информации? Имбецил говорит, что доктор его развращал… И девочку даун, его подружку, тоже. При этом, между собой они общаются телепатией… Бред какой-то. Внезапно, боковым зрением я что-то заметил. Что-то, чего ещё мгновенья назад не было. Тело опережало мысли, я резко развернулся. Внутри всё оборвалось, из груди вырвался короткий вскрик, инстинктивно отпрянув, свалился с дивана и прямо так, не вставая, ползком попятился назад. Остановился я, лишь уперевшись спиной в стену. Причиной моей столь бурной реакции оказалась девочка. Да, да, обычная девочка лет восьми-девяти. В простом сереньком платьице и серых же колготках. С житкими, коротко-стриженными светлыми волосами и нелепом красном бантике на макушке. Она скромно пристроилась на краешке дивана с которого я грохнулся. Абсолютно прямая спина, сложенные на коленях тонкие руки. На лице спокойствие. Казалось бы, чего бояться? Но! Но, эта, мать её девочка, появилась из неоткуда. Кабинет в который я жаждал попасть, находился в торце небольшого коридорчика – этаком закутке. С одной стороны единственная дверь, с другой стена и поворот в основной коридор клиники тянущийся через весь этаж. Два диванчика друг на против друга и приставленные к ним журнальные столики, на стенах фото-пейзажи в рамках. ВСЁ! Подойти ко мне незаметно в этих условиях – было просто не возможно! – Лиза Усачёва привет! – обрадованно сказал мой давешний собеседник. – Привет Сергей Спиридонов, – ответила ему девочка. – Ты его напугала. Ты обещала никого не пугать… – Не хотела. – Она не хотела – это имбицил повторил уже для меня. Я неуверенно кивнул в ответ. – Сергей Спиридонов сказал тебе правду, – не давая времени мне опомниться и прийти в себя, заявила Лиза. Она повернулась ко мне, и я смог разглядеть её лицо. Чуть раскосые глаза, курносый носик, тонкие бровки-домиком, слегка приоткрытый рот. С виду обычный – ребёнок. – Я не… – Доктор плохой, – продолжила она, не обращая внимание на мои потуги выдавить из себя нечто связное. – Он поступал с нами плохо. – И не только с нами. Ещё четверо о ком знаю. – Да, – подтвердил Сергей, – плохо. Неправильно. – Хорошо, то есть… – я окончательно растерялся, – в смысле, хотел сказать, что верю вам. – Он верит, – эхом откликнулся Сергей. Девочка наклонила голову на бок и некоторое время пристально меня рассматривала. Потом выпрямилась. – Да, сейчас верит, – подтвердила она, а в следующее мгновенье исчезла. Прямо как мой дед, накануне вечером. Была и не стало. – Пока, – проговорил её приятель. За время разговора он так ни разу и не взглянул ни на неё ни на меня. Я осторожно поднялся на ноги, отряхнул брюки, выпрямился. – Какая-то очередная шиза, – пробормотал я себе под нос, растерянно озираясь. – Ты бы лучше их послушал, – Семён появился из-за угла коридора и на корню пресёк мои попытки спокойно обдумать всё произошедшее. – Они не врут. – Твоих рук дело?! – сразу вскинулся я. – Ты всё подстроил? – Отнюдь, – он как ни в чём не бывало, прислонился плечом к стене и скрестил на груди руки. – Я, чтоб ты знал, не имею никакой власти над духами. – Так она умерла? – Да. Умерла, – влез в разговор Сергей, продолжая пялиться в стену. – Лет десять назад, – кивнул Семён. – Ей тогда двенадцать было. Забралась на крышу и спрыгнула. – Почему? Семён пожал плечами. – Не знаю. – Она устала, – проговорил Сергей. – От чего? – Устала бояться. – Объясни, – попросил Семён. Похоже он действительно не знал. – Бояться приёмов у него, – парень кивнул на дверь психиатра. – Бояться, что все узнают. Что будут смеяться. Дразнить…, ещё больше. Что заберут от мамы. Бояться за маму. Он говорил, что если кто узнает, родителей посадят в тюрьму, а детей в приют… Мне тоже говорил. Она устала. Он умолк. Меня передёрнуло. На мгновенье я представил себя на месте этой бедной девочки. Какая тёмная и беспросветная у неё была жизнь… – А ты? – Я тоже устал. Я тоже хотел. Но бабушка перестала водить к нему. Стало лучше. И я не стал. – Погоди, погоди, – зачистил я лихорадочно соображая, – но ты сейчас здесь?! Ты рядом с его кабинетом. А твоя бабушка… – Нет. Не здесь. – Но… – Антон, не надо, – мягко прервал меня Семён, я с недомумением посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд, и обратился к парню. – Серёж, тебе пора. Спасибо за предупреждение. – Да, пора, – легко, согласился тот. Затем встал, повернулся к нам и первый раз за всё время посмотрел на меня. На мгновенье наши взгляды встретились, и через это короткое соприкосновения, я увидел… не знаю как точнее описать, его душу, что ли. Добрый, несчастный, умеющий ценить крупице радости и счастья так редко выпадающие в его жизни. Переживающий за свою уже совсем старую бабушку и искренне желающий предупредить меня об опасности…. Неожиданно он улыбнулся, как будто обрадовавшись моему пониманию, а в следующее мгновение развернулся и шагнув прямо в стену. Исчез. – Он тоже дух? Он тоже умер? – поражённо прошептал я. – Нет. Он жив. – Тогда как он смог… – Это был не дух, а осколок его сознанья. – Чего?! – я почувствовал, что окончательно схожу с ума. – Не дух, а осколок сознанья оторванный от человека. Со слабоумными такое бывает. Сознанье у них повреждено с детства, и иногда они просто оставляют небольшие кусочки в разных местах. В тех, где они испытывали сильные эмоции. Радость, любовь, страх. Через них они как бы видят что там происходят и иногда могут… –Хватит, – рявкнул я. – Надоело. Не хочу больше ничего слышать! – А зачем тогда спрашиваешь? – Это всё ты подстроил… |