Онлайн книга «Хочу женщину в Ницце»
Слуга проводил лекаря в спальню графа. Алехан широко улыбнулся, когда увидел тщедушного мужичонку, совсем плешивого. «Волосков с десяток, и те не напудрил», – подумал про себя он. Фельдшер был одет в офицерский зеленый мундир. – Как звать? – напустил на себя строгости генерал Орлов. – Зови меня, мой государь, Ерофеичем. – Откуда ты такой, Ерофеич? – Сибиряк я, из Иркутска, из посадских. – Где учился медицине и кто тебя надоумил на это? – Никто. Знать, судьба ворожит. Охотником сначала хотел стать. Ходил в Китай с караваном. Там, по охоте своей остался учиться лекарственному искусству. Стал фельдшером. По возвращении был отдан в рекруты. В Петербурге, через Иван Ивановича, он меня приметил, определился к Академии художеств. – Сказывал Иван Иванович, что ты в Сибири нашел толстенный лечебник, который и пользуешь для лечения. – Точно так, мой государь. Но не только, опыт у меня и чутьё на больных есть. Всё, что в Китае выведал, помню, все здешние травы знаю. Вот и всё. Ерофеич, не мешкая, задрал у графа длинную рубаху и тщательно осмотрел больного, беззастенчиво тыкая сильными жилистыми пальцами в самые болезненные участки тела. Расспросил о симптомах болезни и вышел из спальни, не прося разрешения. Орлов удивился поведению лекаря и укоризненно посмотрел на Ивана Ивановича. Тот сразу парировал: – Я говорил тебе, Алексей Григорьевич, что человек мой низкого происхождения. Грамоты не знает, пошел, видно, к своему мальчику в людскую, тот ему лечебник вслух читает. Малость подумает и обратно прибежит. Вскоре Ерофеич и вправду вернулся. – Все твои лихие болезни, мой государь, – пустые! – огласил своё умозаключение лекарь. – Я нахожу только застарелую лихорадку. – Можешь вылечить? – в глазах Орлова забрезжила надежда. – Сумею, только как лечить прикажешь, мой государь? – Как это? – удивился Орлов. – Как лечить, говорю, по-китайски или по-русски? – Что сие значит? – По-китайски значит – взялся лечить, так вылечи, а не сумеешь, повесят! А ежели по-русски, то сие означает: деньги из тебя, мой государь, выманить. Ты богат, можно поживиться нашему брату, лекарю. Тогда долго и часто ездить к тебе буду! Граф громко рассмеялся. – И сколько же ты с меня за лечение хочешь взять? – вытирая выступившие от смеха слезы рукавом рубахи, спросил он. – Я наперво, мой государь, ничего не беру за свои хлопоты, и буду доволен вспоможением разным, что посулят хозяева, окромя святых молитв. – Выходит, уверен, что вылечишь? – Алексей хитро прищурился. – Нет такого лекаря, который бы всех вылечивать мог. По всему видать, лекарства мои никому не вредят. Обнаружил я у себя в записях сбор из трав, на него и уповать буду. Ещё видел я на твоем теле зажившую рану – не беспокоит? – Да, Ерофеич, смотрю, дотошный ты! Сознаюсь тебе, в Семилетнюю войну с пруссаками я тяжело был ранен. Осенью 1761 года вышел по болезни в отставку. Тогда я был капитаном, поселился у братьев в Петербурге, и рана потихоньку затянулась. – Это потому, что ты ещё молод. Хорошо бы спину водяным массажем поддерживать. Так что скажешь, мой государь, будешь лечение моё принимать, не побрезгуешь? – Не побрезгую, Ерофеич, сам люблю испытывать всякую невидаль. Ты ступай пока, я тут с Иваном Ивановичем своё желаю молвить. Ерофеич вышел, не попрощавшись, да и поклон его был неуклюж. – Ну, что, Иван Иванович, пусть все гнилое наружу вылезет? – оживившись от визита лекаря, спросил Орлов. – Однако вот что, дам себя лечить Ерофеичу тайком от докторов своих. На том и расстались. Орлов тотчас послал за братьями, и согласие их получил без оговорок. Прошло несколько дней, прежде чем братья вновь собрались в доме Алексея. Федор, взглянув на него, прослезился, а старший из пятерых, Иван, только широко улыбался: – Теперича, Алешка, давай, рассказывай, что он с тобой проделывал, этот лекаришка. Как там его кличут? – Ерофеичем, – выдавил из себя Федор. Алексей же обратился к Григорию. – Я, Гриша, – сам себя не узнал, когда в зеркало-то глянул. Жуть пробирает. Словно переродился! Чую, болезнь отступила. – Сплюнь! – взмолился Владимир, а то, глядь, всё возвернётся! – Не-е! Я чую, что-то во мне пробило. – Ты всё по порядку сказывай, Алёша, а не вертись, как береста на огне, – попросил Григорий. – Сперва меня Ерофеич теми же каплями и травами начал лечить, что и бывало, но, видно, я не пронялся. Чтоб болезнь переломить, Ерофеич дал рвотное. Так меня, скажу вам, братья, прямо повычистило! Опять Ерофеич дал каплей, но теперича своих, и тут меня прямо пронесло! Опосля, положив меня в постелю, Ерофеич дал мне потового, приказав моим мужикам две печи жарить, и запер меня в комнате заснувшего. Проснулся я – не ведаю, сколько проспал, сутки или двое, лежу как в морсу, пот всю постелю смочил. Вскочил я, как встрёпанный, и тотчас к зеркалу. Дивлюсь, и впрямь переродился! Вот, и всё, братцы мои. – Всё, да не всё! Теперича тебе надобно держаться. Снег сойдет, и в чужие края к минеральным водам подаваться. Вот так! – сказал Фёдор. – Дунайка, – обратился Алексей к Фёдору по его детскому прозвищу, принятому в семье в честь былинного богатыря, – братка ты мой дорогой, со мной летом в Карлсбад поедешь? – Да хоть на край света, Алешка! – Фёдор обнял брата и опять заплакал. – Довольно слёзы-то лить! – возмутился Иван. – Ты, Федька, впрямь как девица, – засмеялся Григорий. – Бери его с собой, Алехан, Федя тебе ни в чем не уступит, разве что в упрямстве, – Владимир был серьёзен. Не только братья, но и слуги Алексея Григорьевича перекрестились, поверив в скорое выздоровление графа, и посему к ночи пьяными были, несмотря на строгий запрет… Весть об излечении графа Алексея Григорьевича Орлова быстро облетела сырой Петербург. Лекарь Академии художеств Василий Ерофеевич Воронов, принятый на службу в 1765 году, наконец получил заслуженную известность. Екатерина II была очень рада выздоровлению Алексея Григорьевича. Стараясь поддерживать своего вернейшего сподвижника, она в апреле 1768 года наградила его Орденом Андрея Первозванного и пожаловала Алехану 200 тысяч рублей на покрытие расходов по лечению. Не был забыт царицей и Ерофеич. Её приказом лично Олсуфьев выдал лекарю три тысячи рублей за излечение графа, обещан был и чин титулярного советника, но позже. Иван Иванович Бецкой в этом же году тоже получил высший орден Российской империи, но совсем за другие заслуги… На прошение Алексея Григорьевича об отставке Императрица ответила следующим образом: «По усиленной прозбы вашей сим увольняю Вас до излечения болезни вашей от всякой службы, дозволяя притом вам жить внутри и вне государства, где сами заблагорассудите, в чем никто не должен вам препятствий делать по оказанию сего… При сем следует пашпорт для выезда из России, дабы не было нужды сего письма всегда показывать». |