Онлайн книга «Господин Зима»
|
Оставив её держать младенца (на сей раз правильной стороной вверх) и лопаться от гордости, Тиффани отправилась в долгий обратный путь через лес к Тир-Ньян-Ягг. Вечер выдался ясным и морозным, вот только ветер сдувал с деревьев колючие снежинки прямо ей за шиворот. Тиффани летела долго, ещё в пути она страшно устала и очень, очень замёрзла. Он не может знать, где я, повторяла она про себя в сумерках. И ума у него кот наплакал. Зима ведь рано или поздно закончится, да? «Э-э… а как она закончится? — спросил Задний Ум. — Хоть мисс Тик и говорит, что достаточно просто быть, должно быть, надо ещё и что-то сделать, правда?» Ну, придётся, наверное, немного погулять босиком, подумала Тиффани. «Что, повсюду?» — полюбопытствовал Задний Ум, пока она петляла между деревьями. «А может, это как быть королевой, — вмешался Дальний Умысел. — Королева просто сидит себе во дворце, иногда выезжает в карете и машет ручкой, и этого вполне хватает, чтобы вся махина королевствования работала и монархические дела шли своим чередом». И всё же, стараясь не врезаться в деревья, попадавшиеся на пути, Тиффани одновременно пыталась увильнуть от крохотной мыслишки, которая так и норовила просочиться ей в голову: «Рано или поздно, так или иначе, он найдёт тебя… И как он может сделаться человеком, а?» Заместитель почтмейстера Грош не верил врачам. От них все болезни, считал он. Поэтому он каждый вечер клал в свои носки немного серы и хвастался, что ни дня в жизни не болел. Возможно, это объяснялось тем, что мало кто решался приблизиться к нему — из-за запаха. Но однажды кое-что всё-та-ки приблизилось. Когда заместитель почтмейстера Грош открывал поутру почтамт, в здание ворвалась вьюга и вымела его носки дочиста [13]. И никто не услышал, как Зимовей сказал: «Серы довольно на человека!» Когда Тиффани вошла, притопывая, чтобы отряхнуть снег с башмаков, нянюшка Ягг сидела у огня. — Я смотрю, ты до костей замёрзла, — заметила она. — Стакан горячего молока с капелькой бренди, вот что тебе нужно, точно говорю. — Д-д-да, — с трудом проговорила Тиффани, стуча зубами. — Ну, тогда и мне тоже стаканчик сделай, ага? — улыбнулась нянюшка. — Шучу, шучу. Ты садись, отогревайся, я всё приготовлю. Ноги Тиффани превратились в две ледышки. Она опустилась на колени перед очагом и протянула руки к котелку, висящему на большом чёрном крюке. Похлёбка в котелке побулькивала. Настрой свои мысли и не теряй равновесия. Протяни руки, как будто хочешь приложить ладони к котелку, и сосредоточься, сосредоточься на заледеневших башмаках… Прошло время, и она смогла почувствовать пальцы ног, а потом… — Ой! — вскрикнула Тиффани, отдёргивая руки, и сунула пальцы (рук, конечно, а не ног), в рот. — Мысли не смогла настроить, — заметила нянюшка с порога. — Знаете, довольно непросто правильно настроиться после трудного дня и бессонной ночи, да ещё и когда Зимовей тебя повсюду ищет, — огрызнулась Тиффани. — Огню-то без разницы, — пожала плечами нянюшка. — Молоко почти готово. Когда Тиффани согрелась, жизнь стала гораздо лучше. Интересно, сколько бренди нянюшка Ягг добавила в её порцию? В свою собственную она, возможно, лишь капнула молока… — Что ж, вот теперь стало хорошо, тепло и уютно, верно? — сказала нянюшка спустя какое-то время. — Мы будем говорить о сексе, да? — спросила Тиффани. — Кто тебе сказал? — невинно удивилась нянюшка. — У меня вроде как предчувствие возникло, — ответила Тиффани. — И я знаю, откуда берутся дети, госпожа Ягг. — Да уж надеюсь. — И как они там заводятся, я тоже знаю. Я выросла на ферме, и у меня много старших сестёр. — Хорошо, — сказала нянюшка. — Выходит, ты вполне подготовлена к жизни, как я посмотрю. И я мало что могу сказать такого, чего ты не знаешь. К тому же, насколько я помню, ни один бог отродясь не ухаживал за мной. Льстит оно тебе, а? — Нет! — Тиффани посмотрела в улыбающиеся нянюшкины глазки. — Ну, немного, — призналась она. — А боишься ты его? — Да. — А ведь бедняга сам пока не понял, во что влез. Начал-то он неплохо, ледяные розы и всё такое. А потом решил силу свою показать. Обычная история. Но ты не должна его бояться. Это он должен бояться тебя. — Почему? Потому что я притворяюсь, будто я эта его цветочница? — Потому что ты девушка! Что ж это такое, если умная девица не может обвести парня вокруг своего миленького пальчика? Он в тебя по уши втюрился. Одно твоё слово может превратить его жизнь в ад. Ах, когда я была молоденькой, один юноша чуть не бросился с Ланкрского моста, когда я дала ему от ворот поворот. — Правда? И что потом? — А потом я дала ему поворот обратно. Он, понимаешь, так здорово смотрелся, когда стоял на мосту, я и подумала: «Чтоб меня, ну что за чудная задница!» — Нянюшка откинулась в кресле. — Или возьми хоть беднягу Грибо. Он норовит порвать в клочья всё, что шевелится, но кошечка Эсме прыгнула прямо на него, и теперь он, страдалец мой, всякий раз, прежде чем зайти, сперва засовывается в дверь и смотрит, нет ли где той кошки. Ты бы видела его несчастную мордочку! Он её прямо всю морщит. Конечно, он мог бы разделаться с кошкой одним когтем, но она заморочила ему голову, и теперь он беспомощен против неё, как котёнок. — Вы что, хотите сказать, что я должна расцарапать Зимовею лицо? — Нет-нет, так грубо и прямолинейно, конечно, не стоит. Дай ему капельку надежды. Будь доброй, но неуступчивой… — Он хочет жениться на мне! — Это хорошо. — Хорошо?! — Да, ведь это означает, что ссора с тобой ему не нужна. Не говори ни «да», ни «нет». Веди себя как королева. Пусть он научится уважать тебя… Что это ты делаешь? — Записываю, — ответила Тиффани, занося новые познания в дневник. — Такие штуки нет нужды записывать, голубушка, — сказала нянюшка. — Они уже все записаны, где-то глубоко внутри тебя. Просто ты, думаю, ещё не дочитала до этой страницы. О, чуть не забыла — вот, пришло, пока тебя не было. — Порывшись среди подушек на кресле, она выудила оттуда два конверта. — Шон, сынок мой, почтальоном служит, он-то знает, что ты ко мне перебралась. Тиффани едва сдержалась, чтобы не выхватить письма из рук нянюшки. Надо же, целых два письма! — По сердцу он тебе, дружок твой из замка? — ухмыльнулась старушка. |