Онлайн книга «Сердце в опилках»
|
Смыков только что вышел с манежа. Ему остался ещё один выход и всё — финал гастролей. Расчёт он получил ещё в пятницу. Завтра, в понедельник погрузка и отъезд в Монголию. Киногруппа уже там. Снимают «натуру»… Сегодня после представления, по традиции, накроют с женой в гардеробной фуршетный стол. Все, кто захотят, придут, поздравят с окончанием. Посидят, повспоминают, повеселятся. Так было в его жизни много раз… Смыков прислушался, что говорит, жестикулируя, замдиректора в окружении артистов и подал голос: — У меня четвёртая отрицательная. Я дам кровь. Котова, которую перебросили во второе отделение программы из-за окончания «Ангелов», вздыбилась дикой кошкой, оправдывая фамилию: — Толя! Ты чего? Да ему нормальные люди мочи не дадут, не то что кровь! — Он цирковой… — Какой, в п…де, цирковой! Гнида он партаппаратная! — Согласен, Люся, — гнида! Но… — Смыков вздохнул, улыбнулся и развёл руками. — Теперь гнида цирковая… Он обратился к инспектору манежа Александру Анатольевичу: — Без меня продержитесь, без репризы? — «А.А.» секунду подумал и кивнул. — Ну, тогда меня с окончанием. Женя! — крикнул Смыков к ассистенту — Пакуй реквизит, жена поможет! Когда буду не знаю. — Клоун взял за плечо заместителя директора: — Пять минут! Грим сниму, переоденусь. Встречаемся на вахте… …За окном служебного автомобиля город мелькал фонарями знакомых улиц и проспектов. Светофоры, словно договорились, горели только зелёным. «Хм, понимают!..» Мокрый асфальт наматывался на колёса несущейся «Волги» словно глянцевая плёнка на бобину чёрно-белого кино… Смыков ехал и думал: «Странно устроена человеческая жизнь! Никто не знает, что ему приготовила судьба в ту или иную минуту. Как же надо ценить эту хрупкую паутинку под названием — жизнь!» На ум пришла чья-то фраза: «Спешите делать добрые дела, чтоб не хватило времени на злые!..» Время… Его так мало у людей! Казалось, ещё совсем недавно он, рязанский парень, окончив цирковое училище, вышел на манеж блондином с волнистыми, зачёсанными назад волосами. Молодой, шустрый, стройный, но уже тогда с круглыми румяными щёчками… И вот он уже едет «густо-лысым» спереди и с жиденькими волосами сзади к директору, который обхамил его из-за тучной фигуры. Мм-да-а, время-времечко-песок… — Время, блин!.. — Да-да, время… Что — время? — Смыков встрепенулся, смахнул воспоминания, как надоедливых мух с обеденного стола. — Врачи опасаются, что время упущено! — замдиректора озвучил свои мысли, терзавшие его всё это время. — Они Эдуарда Андреевича там на каких-то препаратах держат, называли, не запомнил. Кровь нужна позарез! Привезут из другого города только через пять часов, не раньше! А это — время! Дай, Бог, чтобы хоть мы успели!.. Они влетели в больницу и в пять минут решили все формальности. Тут же измерили давление, температуру. Заставили выпить стакан воды. Смыков рассказал врачу, что сегодня ел. Он не пил, не курил, болезней, мешающих забору крови у него никогда не было. Времени на настоящую, положенную законом, проверку его крови не было тоже. Верили на слово. Врач шёл на нарушение всех предписаний и уставов, даже на нарушение «клятвы Гиппократа» — не навреди! Если что-то с кровью Смыкова не так — его ждёт тюрьма. Если больной умрёт в ожидания той, которая проверенная, но которую только везут, он станет узником собственной совести на всю жизнь. Врач метался по кабинету, не зная, что выбрать. Смыков тоже не остался в долгу — соврал, глазом не моргнув, сообщив, что он «почётный донор», тем самым ответив на вопрос доктора: «сдавал ли тот когда-нибудь кровь?» И на финал добавил: «И по нечётным — тоже!..» Никто не улыбнулся… — Да ладно вам, чего вы мучаетесь! У меня кровь классная — клоунская! Кого хочешь на ноги поставит. У меня люди умирали только от смеха… — Вашими бы устами, Анатолий Васильевич… Ладно, будь что будет, тянуть дальше нельзя, готовимся к забору крови и к операции. Вошёл взъерошенный анестезиолог и обратился к врачу, беседовавшему со Смыковым: — Борисыч! Там, видимо, «отходняк», — больной «буйствует»! Матерится на чём свет стоит, хоть святых выноси! — Он удивлённо хмыкнул — Ну эти циркачи дают! Давление, как в спущенной шине, гемоглабина — ниже могильной плиты, другой бы уже дуба дал, а этот — вопит, кроет всех, да ещё угрожает!.. — Значит жив ещё! — буркнул «Борисыч», по ходу что-то записывая в своих бумагах. — Для поддержания сделали всё, что смогли. — отчитался анестезиолог. — И чего не смогли, кстати, тоже! Анализы и результаты есть — я готов на все сто. Александр Борисович, надо бы оперировать! Или мы его потеряем!.. Шарманку заводить? — Сейчас кровь будет и начнём. — Ну, тогда — рок-н-ролл! — анестезиолог азартно потёр руки. — Аллилуйя! — мрачно отозвался врач. Смыкова положили на кушетку. Он закрыл глаза. В этой белой комнате никто даже представить себе не мог, как он всю жизнь боялся врачей и особенно их «причиндалов». А они сейчас над его ухом звякали металлом, стеклом, пахли эфиром, словно змеи извивались резиновыми жгутами. Всё это сопровождалось какими-то мудрёными медицинскими терминами, которые пугали не меньше. Врач по-прежнему не находил себе места, высказывал свои опасения вслух, тревожа себя и медперсонал. Анестезиолог добавлял сомнений и страхов. Все были на взводе. Смыков поработал кулаком и громко ойкнул, как девчонка, когда ему вогнали в вену толстую иглу. — Нам сейчас не до смеха, Анатолий Васильевич! — доктор подумал, что пациент решил их по-клоунски развеселить. Смыков же чуть не умер от страха — уколов он панически боялся с детства. Потихоньку приоткрыв глаза, он увидел, как тёмно-бурая жидкость собирается в размеченный дозами пузырёк. В руке пульсировало и жгло. «Лучше не думать и не смотреть!» — решил Смыков. — Интересно, а о чём мне сейчас думать? О том, что в гардеробной жена накрыла стол для ребят, а меня нет? Ну и кто там чего будет говорить? За что будут пить?.. Да-а, хорошенькое окончание у меня вышло, ничего не скажешь! Такого ещё не было. Как-то вроде даже и не закончил… — Смыков не заметно «улетел в цирк»… — Всё, — четыреста пятьдесят! — Не густо!.. Где же взять ещё, хоть немного?.. — Александр Борисович озабоченно метался по кабинету, как тигр в клетке. Его тревожные глаза взбухли красными прожилками. — Как операцию начинать с этим мизером? Не дай бог что — кранты!.. Смыков вернулся из забытья. — Берите ещё сколько надо! — Свыше четырёхсот пятидесяти милилитров мы забирать не имеем право. Это предел! Такую дозу берём только у «бывалых», типа вас. И то не у всех. — Вы на мой вес посмотрите, на мои розовые щёки — берите вам говорю! Я в отличной спортивной форме! — сказал он и невольно улыбнулся. — Правда некоторые с этим не согласны!.. — Смыков даже негромко хмыкнул — знали бы сейчас врачи кто этот — «некоторые»!.. |