Книга Фалько, страница 27 – Артуро Перес-Реверте

– Ева же служит в магистрате переводчицей и имеет доступ ко многому.

Фалько поглядел на девушку с искренним уважением:

– Рискуешь жизнью.

Ева на это лишь отчужденно улыбнулась. И взяла сигарету. Фалько чиркнул спичкой и дал ей прикурить. Когда она наклонилась над огоньком, их руки на миг соприкоснулись.

– Я как увидела это, просто оцепенела, – простодушно сказала она, выпуская дым.

– Не хватятся?

– Надеюсь, что нет. Не дай бог, конечно… Я взяла, чтобы тебе показать, а теперь, как только смогу, положу на место.

Она произнесла это спокойно и будто не придавая значения своим словам. Молодец, ничего не скажешь, подумал Фалько. Сейчас Ева показалась ему красивей. Когда, войдя в дом, она сняла плащ, Фалько машинально отметил, какие у нее стройные ноги и как обтягивает синяя юбка крутые бедра здоровой, цветущей женщины. Заметил и спокойные карие глаза, плечи пловчихи, непроколотые мочки, крепкую длинную шею, открытую низким вырезом блузки и очень коротко подстриженными волосами. И все же, не без растерянности подумал он, весь ее облик как-то странно двоится. То ли из-за грубоватых рук с неухоженными ногтями. То ли из-за какой-то неженской силы, которая чувствовалась в ней и делала ее едва ли не мужеподобной, чему только способствовало полное отсутствие косметики. В первый раз промелькнула у него в голове мысль: уж не лесбиянка ли она – отважная фалангистка Ева Ренхель?

– Тут упоминается один из наших, – говорил между тем Монтеро. – Его арестовали, но до тюрьмы не довели… Допросили в ЧК и расстреляли на кладбище.

Фалько откинулся на спинку стула. Он размышлял.

– Ну, и что вы об этом думаете?

Трое переглянулись.

– Хуан Портела ведет двойную игру, – решительно высказался Хинес. – Его надо нейтрализовать, пока бо́льших бед не натворил.

Фалько взглянул на него с насмешливым интересом. Слово, употребленное Хинесом, явно позабавило его.

– Нейтрализовать?

– Называйте как угодно – смысл не изменится.

– Дело серьезное, – Фалько обвел всех троих взглядом, всматриваясь в каждого и будто желая окончательно убедиться, что это не шутка. – Он ведь ваш товарищ.

– Он предатель и доносчик.

Фалько взглянул на Кари:

– Ты согласна? Тоже считаешь, что его следует… нейтрализовать?

Та промолчала. Фалько повернулся к Еве:

– А ты?

Ответа не было.

– Нам трудно в это поверить, – подытожил Монтеро.

– Давно этот малый в «Фаланге»?

– Столько же, сколько и я. И не подводил ни разу…

– Может быть, кто-нибудь из его близких попал в тюрьму и вашего Портелу шантажировали?

– Да вроде бы нет… Отец его далек от политики. Но вот брат, капитан артиллерии, был казнен франкистами в Мелилье за то, что отказался примкнуть к Движению.

– И давно он узнал об этом?

– Месяц назад.

– Совпадает по срокам с первыми доносами?

– Более или менее.

Фалько потушил сигарету.

– Вот вам и мотив. Не хуже любого другого.

Все молча переглянулись.

– Ты командир. Тебе и решать, что делать, – сказал наконец Монтеро.

– Хотелось бы взглянуть на него.

– Можно завтра устроить вам встречу.

– Где?

– В баре «Американо» на Калье-Майор. Он там пьет аперитивы, а потом играет на бильярде на улице Айре. Работает неподалеку, у отца, в швейном ателье. Поговорю с ним, а ты посмотришь издали, запомнишь в лицо… Давай я назначу ему свидание, а потом поговорим с ним прямо. Ты и я.

– И мы тоже, – сказала Ева неожиданно жестко.

Фалько прикидывал опасности и выгоды. К этому времени Хуан Портела уже мог выложить все, что знал. Да и убивать его сейчас было бы не ко времени. Его гибель могла бы всполошить власти и ускорить ход событий. И поэтому слово нейтрализовать – самое подходящее. Следует выяснить, много ли знает Портела, многого ли не знает и что успел рассказать. Если подтвердится худшее, можно будет предположить, что власти ничего не предпринимали, ожидая, когда дичи-добычи в силках соберется побольше. У красных тоже далеко не все только бестолково суетятся, мешая друг другу. Есть и среди них люди, которые умеют соображать.

– А можно будет взять его живым и допросить?

– Постараемся.

– В военном деле есть такой очень полезный принцип, – сказал Фалько после краткого раздумья. – Готовиться к самому вероятному варианту, но противодействовать самому опасному.

– Мне нравится! – воскликнула Кари.

– Мне тоже, – поддержал ее Хинес.

– А здесь у нас сочетание вероятного и опасного. Ты какого мнения, Ева?

Девушка посмотрела на него безучастно. Очень тщательно и долго давила в пепельнице окурок, покуда не погасла последняя дымящаяся искорка.

– Сделаем, – сказала она.

У Фалько заболела голова. Делать нечего – он полез в карман куртки за стеклянной трубочкой с таблетками.

– Согласен, – и поднял руки, словно сдаваясь. – Завтра же и сделаем.

«Мадрид отбивает яростные атаки фашистов, – гласил заголовок в «Эль Нотисьеро». И ниже шли две колонки текста: – Мирное население Картахены вновь страдает от варварских бомбардировок…» Привалившись плечом к стене в баре «Американо», Лоренсо Фалько свернул газету и положил ее на стойку рядом с кружкой пива. Он был в клетчатой кепке, на лацкан приколол значок компартии – красно-золотое изображение серпа и молота, – купленный в соседней лавке в надежде, что он поможет лучше вписываться в окружающий пейзаж. Был час аперитивов, погода стояла хорошая, и потому бары и кафе на Калье-Майор ломились от посетителей. Много было молодых людей призывного возраста, ухитрившихся уклониться от мобилизации и остаться в тылу в спасительной категории «незаменимый специалист». Были здесь чиновники муниципальных учреждений, хозяева и продавцы окрестных магазинов, но имелись в немалом количестве и люди в военной форме. В «Американо», который до войны считался изысканным заведением, где собиралась «золотая молодежь», ныне мелькали защитные френчи, серые и синие комбинезоны, кожаные куртки, тужурки с нарукавными повязками, обозначающими партии и части, фуражки, береты, пилотки с кокардами. Молодцевато скрипели ремни амуниции, сияли лаком кобуры пистолетов, хотя до ближайшего легионера или мавра было километров триста. Среди бутылок на полках стояли портреты Ленина и Сталина. Усмехаясь в душе, Фалько подумал, что, если всех этих вояк отправить на передовую, они задавят франкистов – ну, не умением, так числом.

Рядом с ним сидел какой-то малый с темными от загара лицом и кистями, в клетчатой рубахе, в альпаргатах, в черно-красной пилотке анархистов со вшитым в борт патроном: прислонив к стойке свой карабин, он медленными глотками пил вермут и время от времени бросал в рот оливки. У него были крупные, узловатые, загрубелые руки рабочего. Тлеющий окурок сигары уже оставил на деревянной стойке темное пятно.