Книга Я прошел две войны!, страница 28 – Владимир Першанин

– Где нам занять позиции? – спросил он.

Я показал место и спросил:

– Гранаты остались?

– Почти нет, да и с патронами туговато.

– Надо обеспечить товарищей боеприпасами, – вмешался наш старший политрук Раскин.

Боеприпасы у нас имелись. Старшина Сочка вместе с помощником принесли ящик патронов и гранаты. Комбат Чередник, вглядываясь в бинокль, коротко обронил:

– Валентин, ты теперь командуешь ротой. Дрались вы хорошо.

– Есть, – козырнул лейтенант. – Только нас всего девятнадцать человек.

– Сколько есть. Держись ближе к Гладкову.

Двадцатилетний Валентин Дейнека закончил в июне первый курс Саратовского пехотного училища. Когда началась война, он пришел в наш полк лейтенантом.

Минометов в полку почти не было, и не хватало взводных командиров. И вот вчерашний курсант Дейнека, хорошо показав себя в бою, возглавил остатки девятой роты.

Кроме ручного пулемета Дегтярева его бойцы имели только винтовки. Старшина Сочка с помощниками принесли им вместе с патронами и гранатами ящик бутылок с горючей смесью. Новый ротный действовал энергично, быстро расставил людей, и через несколько минут его бойцы уже были готовы к отражению атаки.

В отличие от нас немецкие пехотинцы не шли цепью, а передвигались перебежками группами по 10–15 человек. Их поддерживали пулеметы бронетранспортеров, по два «машингевера» на каждом, в том числе крупнокалиберные.

В штурмовых отделениях тоже имелись пулеметы. Немцы продвигались довольно быстро, их трудно было взять на мушку. Я заметил, что бойцы теряются, особенно молодые. Пряча головы от пуль, они торопливо выпускали обоймы, у некоторых заклинивало затворы.

Пока атаку в какой-то степени сдерживали наши немногочисленные пулеметы и опытные бойцы. Андрей Долгов целился не спеша, но я видел, как после его выстрела упал немецкий солдат.

Захар Антюфеев со своим «максимом» угодил под очередь 13-миллиметрового пулемета. Пуля пробила щит и тяжело ранила второго номера расчета. Старший сержант торопливо сменил позицию.

– Нам бы пушечку самую захудалую, – крикнул он мне. – Эти гробы с высоты как метлой все подметают.

Оба бронетранспортера не рисковали приближаться ближе трехсот метров, имея тонкую броню. Зато штурмовые отделения уже залегли в сотне метров от нас. Наиболее ушлые солдаты начали швырять гранаты с длинными деревянными рукоятками. Они не долетали до наших траншей и окопов, но взрывы вызывали сумятицу, и одно из штурмовых отделений приблизилось метров на пятьдесят.

Я понимал, что через считаные минуты они ворвутся на позиции и начнут уничтожать автоматным огнем наших бойцов. Это был критический момент. Оставался только один выход: выбить их контратакой.

Второй взвод поднялся по моей команде, когда в них уже летели гранаты. Юрий Савенко с винтовкой наперевес вел своих людей уверенно. Несколько человек упали, но остальные схватились с прорвавшимися немцами.

Это стало вроде сигнала для остальных вражеских групп. Теперь в ближний бой вступила почти вся рота. Я тоже с самозарядкой СВТ бежал вместе со всеми – командиров не хватало.

Началась рукопашная схватка, в которой бронетранспортеры уже не могли оказать своим солдатам помощь – все смешалось в один клубок. Автоматы сыграли свою роль, выбив не меньше десятка наших бойцов.

Но штурмовые группы, расстреляв на бегу магазины своих МП-40, лишились преимущества. Достать запасной магазин и перезарядить автомат – для этого требовались считаные секунды. Но в бою играют нервы, магазин никак не вставляется в паз, когда навстречу бежит рослый красноармеец, готовый вонзить в тебя узкий четырехгранный штык.

Примерно половина наступающих были вооружены винтовками «маузер» с ножевыми штыками. Они умели ими владеть, но столкнулись с наполненными ненавистью русскими, которых до этого уничтожали на расстоянии.

Сейчас ситуация изменилась. Мой ординарец Балакин ударил штыком в живот унтер-офицера. Прямо передо мной упал лицом вниз молодой красноармеец, а навстречу вымахнул рослый солдат. Не пройди я усиленную тренировку штыкового боя в Буйнакском училище, эта схватка стала бы для меня последней.

Я едва успел отбить обманное движение опытного гренадера. На мгновенье наши взгляды встретились. Немец, уклоняясь от удара, отшатнулся в сторону. Я догнал его заученным ударом. В бою поединки не могут длиться долго – нарвешься на пулю или другой штык. Солдат упал на колени, я выдернул штык, пробивший ему низ живота возле поясной пряжки ремня с вещей надписью «С нами бог».

Другой унтер-офицер, управляя группой солдат, теснил наших. Вперед вырвался пулеметчик, держа на весу ручной пулемет «дрейзе» с барабанным магазином на 75 патронов. Очередь опрокинула на землю двух бойцов из моего родного третьего взвода.

В пулеметчика выстрелили одновременно Михаил Ходырев и Андрей Долгов. Они вели за собой взвод, с ходу врезавшись в группу наступающих. Трудно описать рукопашный бой, настолько он стремителен, наполнен ненавистью и требует мгновенной реакции.

Младший политрук Новиков выпустил три пули подряд в немецкого ефрейтора. Сумел ранить его, и сам едва не стал жертвой набегающего на него солдата. Штык пропорол гимнастерку и кожу на боку – Новиков успел отшатнуться. Солдата ударили в основание шеи саперной лопаткой и выбили винтовку из рук.

Рядом со мной угодил под автоматную очередь красноармеец из недавнего пополнения. Пули, пробивая тело насквозь, рвали на спине гимнастерку, разлетались брызги крови. Автоматчик слишком увлекся стрельбой, и я сумел ударить его штыком в бок, под правую руку.

Но рукопашный бой так же быстро кончился, как и начался. Немцы отступили под прикрытие своих бронетранспортеров. Несколько красноармейцев кинулись вслед и угодили под пулеметный огонь. Мне с трудом удалось вернуть роту в укрытие.

Люди никак не могли прийти в себя, возбужденные смертью, которая пронеслась мимо каждого. Несколько человек собирали трофеи. По ним стегнул очередью крупнокалиберный пулемет, они кинулись в траншею.

– Повоевали, – нервно закуривал папиросу старшина Сочка, который тоже участвовал в рукопашном бою.

У Егора Балакина, моего ординарца, тряслись руки и рвалась тонкая бумага, пока он сворачивал самокрутку.

– Возьми папиросу, – протянул я ему полупустую смятую пачку «эпохи».

Он меня не слышал и повторял:

– Двое детей… а меня штыком в брюхо. Как вырваться сумел?

– Егор, очухайся. На папиросу, покури, и собери сведения о потерях.

– Спасибо… щас курну и обойду взвод.

Санитары, сняв с младшего политрука гимнастерку и нательную рубаху, промокнули кровь и рассматривали почти напрочь срезанный клок кожи.

– Чего уставились? – подошел к ним Андрей Долгов, доставая хорошо отточенный охотничий нож. – Спирт есть?