Онлайн книга «Крылатая гвардия. «Есть упоение в бою!»»
– Ну как, «инженер», машина готова? Козлов, очевидно недовольный тем, что я его не выслушал, слегка поморщился и лихо отрапортовал: – Товарищ командир! Я машину не трогаю. Я ее только заправляю горючим. Раз, два – и готово! – К чему «готово»? – спрашиваю. – К полету, товарищ командир. – Сейчас-то заправлен самолет? – Так точно, заправлен! Техник звена Даниил Кочагин не выдержал: – Да не слушайте его, командир. Самолет осмотрели. Все исправно. А этот… «инженер» дело свое знает, механик толковый. Любит вот только слегка подурачиться… Эх, Петро, – Кочагин, повернувшись к Козлову, сокрушенно покачал головой: – И язык же у тебя! – Не горячись, Жора. – Так мы звали техника. – Вылет не скоро. Время для разговора есть, – сказал я и обратился уже к механику: – Козлов, ты что, хотел припугнуть меня? Фрицы в каждом полете пугают – и ты за компанию с ними? Или действительно технику по-своему готовишь? Не стесняйся, выкладывай. Механик шмыгнул носом: – Командир, я это так сказал… ради шутки. А машина… не беспокойтесь, она будет всегда исправна. – Верю! – закончил я разговор. – А то, что машина всегда будет исправна, совсем хорошо. Козлов, помогая мне надеть парашют, старался всеми силами загладить осадок после своей выходки: – Все будет в порядке, командир. Врежете фрицам, вернетесь домой. Ни пуха, ни пера… – Петро, Петро, твоими устами да мед пить… «Пешки» уже были на подходе к аэродрому, и наша восьмерка вырулила на взлет. Оторвавшись от земли, я перевел самолет в набор высоты, оглянулся: Мудрецов рядом, остальные один за другим догоняют меня. Пристраиваемся к нашим бомбардировщикам. Их ведущий чуточку насмешливо спрашивает: – Маленькие, и это все? Привет, я – Беркут. – Беркут, не волнуйся! – Бросаю ему и передаю своей группе: – Соколы, слышали Беркута? Так что имейте в виду. Бьемся насмерть!.. – Спасибо, Соколы. Если так, то идем. В связь включается Тернюк: – Командир, передай Большим, чтоб не мазали. Лидер «петляковых» уловил намек: – Маленькие, я пошутил. Будет порядок… В эфире раздается властный голос без позывного: – Беркут, Соколы, прекратите болтовню!.. Кто-то иронически хмыкнул, и в воздухе наступило абсолютное безмолвие, изредка нарушаемое слабым треском в наушниках шлемофона. А вот и район Томаровки: море зенитного огня, все небо покрыто шапками разрывов. «Пешки» как ни в чем не бывало спокойно продолжают полет по намеченному маршруту. Бомбардировщики уже над целью. Деловито, как на полигоне, переходят один за другим в пикирование, сбрасывают бомбы и берут курс на восток. Мы от них ни на шаг: звено Амелина слева и чуть выше, моя четверка справа и тоже с незначительным превышением. Появилась шестерка «мессершмиттов» – они нацелились прямо на «мою», замыкающую девятку «пешек». Тревожный голос Беркута: – Маленькие, слева «мессеры». Тернюк успокаивает: – Видим. Не волнуйтесь. Я даю команду Амелину: – Степаныч, атакуй! Будет трудно – помогу… Четверка устремилась на «сто девятых». Но вот одна пара «мессершмиттов» отделилась от своей группы и пытается зайти в хвост атакующим. Передав Карпову: «Оставайся с бомберами», сам подключаюсь к атаке. В это время Тернюк сбивает один Me-109. Немцы, потеряв надежду на прорыв к нашим бомбардировщикам, отстали, а мы догоняем «петляковых». Вот уже виден аэродром, и Тернюк не выдерживает: – Что скажете, Головастики? Ведущий «Беркута» в восторге: – Молодцы! Красиво сработали. Приятно иметь с вами дело! Спасибо! Так же поблагодарив Больших за совместную работу, мы пошли на посадку. Когда я вылез из кабины, механик Козлов был уже рядом: – С победой, командир? – Да, «пешки» ударили как надо, а Тернюка можешь поздравить: сбил «сто девятого». – Что я говорил? Порядок! А насчет поздравления – не беспокойтесь, будет сделано, – пообещал механик. В конце дня, перед заходом солнца, когда мы были в столовой, к нашему столу подошел Козлов. Лихо козырнув и получив разрешение обратиться к Тернюку, он поставил перед ним пол-литра шнапса. – Алексей Эммануилыч, поздравляю! А это, – сержант показал на бутылку, – подарок от технической мысли. Тернюк смутился: – Петро, спасибо, да я не пью… – Положено, командир. Нарком определил по сто граммов, а тут на всех и того не будет. Бейте врага, как сегодня! Успеха вам… Мы выпили за общий успех и победу, за здоровье Тернюка и чтобы фрицам от него было лихо до полного их разгрома.12 июля наступил новый этап Курской битвы. Войска Брянского и на левом крыле Западного фронтов, поддерживаемые авиацией, перешли в контрнаступление против орловской группировки фашистов. Тремя днями позже к ним подключились войска правого крыла Центрального фронта. Боевой работы прибавилось и нам на белгородско-харьковском направлении. В воздушных сражениях под Курском советская авиация окончательно завоевала стратегическое господство в воздухе, но оно пришло не сразу. Мне вспоминается боевой вылет того времени, когда по стечению ряда не очень приятных обстоятельств над полем боя пришлось остаться одному. Высота была 3500 метров, и я решил забраться повыше: при таких преимуществах, как скорость и высота, маневр обеспечен. Вскоре увидел перед собой пятерку истребителей и вначале не мог понять, чьи они: свои или чужие? Сближаясь с пятеркой, я думал: если это Me-109 – атакую и, не ввязываясь в затяжной бой, отрываюсь. Да, это были «мессершмитты», и я поступил, как было задумано. Пикирую на тройку так, чтобы, не выходя из атаки, нанести удар и по идущей ниже паре. И вот даю очередь по тройке – безрезультатно. Проскакиваю к паре, а она маневром уходит из-под удара и тут же начинает наседать на мой хвост. «Вот это дело: атакующий сам попал как кур во щи», – пронеслась досадная мысль. Пытаясь уклониться от боя, я взмываю ввысь, пара Me-109 не отстает, сближается… На этой высоте «лавочкину» трудно тягаться с «мессами», и тогда снова бросаю машину в пике. Неравная схватка, зачинщиком которой я стал по собственной воле, переходит на 2000–2500 метров, где мой самолет не уступает «мессершмитту». «Сто девятые» не торопятся. Атаки их грамотны и методичны: умело маневрируя, они пытаются взять меня в клещи. Пара слева, пара справа почти одновременно атакуют и атакуют мой «лавочкин». Несколько раз скольжением под атакующих или боевыми разворотами мне удавалось избежать поражения. Но вот я допускаю ошибку: на какую-то долю секунды задерживаюсь с маневром и расплачиваюсь за это. Очередь «сто девятого» – треск, хлопок, и фанерной обшивки на плоскостях как не бывало: разрывы снарядов и встречный поток воздуха мгновенно раздели крылышки истребителя. Самолет резко опускает нос, сваливается на крыло, переходит в отрицательное пикирование. Меня вытягивает из кабины, но я все-таки пытаюсь управлять исковерканной машиной. Она вяло – очень неохотно! – почти над самыми верхушками деревьев выходит из пикирования. Осматриваюсь: четверка «мессеров» уходит от линии фронта, они, видимо, решили, что со мной все покончено… |