Книга Тяжелый путь к сердцу через желудок, страница 18 – Татьяна Булатова, Мария Метлицкая, Маша Трауб

— Ну, это надо же! — изумляется муж и стучит по стеклу. Сороку это нисколько не смущает, она продолжает свой незамысловатый танец, а потом в нерешительности останавливается и тоже смотрит на человека за стеклом. — Смотри! Смотри! — кричит он жене. — Сорока прилетела. Красавица какая! И крылья зеленью отливают! Как раз под твою кухню.

— Сорока? — всполошилась Елизавета и метнулась к окну. — Кыш! — замахала она на птицу руками. — Кыш отсюда!

— Ну зачем ты ее прогнала?! — огорчился супруг, увидев за окном опустевший подоконник.

— Скажи спасибо не голубь! — заявила довольная Елизавета.

— А голуби-то тебе чем помешали? Глупые безобидные птицы. Нажрутся, нахохлятся и сидят рядком.

— Когда в окно залетает голубь — это плохо, — объясняет Елизавета.

— Чушь какая! — сопротивляется муж очередному суеверию.

— Ничего не чушь! Голубь — это чья-то душа. И нехорошо, потому что неизвестно: то ли за тобой прилетели, а то ли умер кто — знакомый или близкий. Вот и мучайся, пока не узнаешь.

— Ничего не понимаю, — раздражается супруг, не улавливая логики в происходящем. — Вон, на втором этаже, окно всегда приоткрыто. Голубей кормят прямо из окна. И ничего, никто не умер. Уже весь подоконник загадили, а еще все живы: гробов не видно. А тут вообще не голубь, а какая-то безобидная сорока!

— Не хочешь — не верь, — ворчит Елизавета. — Все нормальные люди знают, что сорока — это к вестям. И часто — к нехорошим, между прочим.

— Часом, не с того света? — иронизирует супруг и противно улыбается: — Скоро ты, лапуль, на каждую птичку креститься станешь.

— Надо будет — и стану, — обещает Елизавета и вновь исчезает в темноте коридора.

— Средневековье какое-то! — бурчит муж и тянется к дарам цивилизации — включает телевизор. Идет реклама: «Александрийские двери по умеренным ценам. Бутик № 29 Экспостроя на Нахимовском. Приходите за роскошью. Вы этого достойны!»

— Убавь звук! — гневается Елизавета и требует тишины.

— Должен же я с кем-нибудь общаться?! — сопротивляется муж и методично переключает каналы.

— Дожили! — снова кричит Елизавета. — «Мой друг — телевизор Samsung».

— Ты же со мной не общаешься! — выкрикивает в коридор супруг и замирает в дверном проеме в ожидании ответа. Жена молчит. — Может, ты со мной все-таки пообщаешься?!

— Сейчас, — отвечает Елизавета. — С Танечкой поговорю…

— Ну, поговори, поговори, — разрешает муж и удобно устраивается на большом кожаном диване, положив голову на подлокотник. Видно, что он испытывает удовольствие от мысли о кратковременном сне под зычные звуки полицейской сирены из криминальной хроники. — Пока ты со своей Танечкой поговоришь, я чуток успею покемарить…

Но Елизавета буквально через пару минут появляется в комнате и с раздражением спрашивает:

— Ты что, спишь?

— Я?! — вздрагивает супруг от неожиданности. — Так ты ж с Танечкой разговариваешь.

— Я уже давно не разговариваю. Я красилась, — сообщает Елизавета и роется в переполненном шкафу в поисках не требующей глажки одежды.

— Лапуль, ты такая хорошенькая, аппетитненькая… Ты мне очень нравишься, — объявляет супруг и плотоядно смотрит на Елизавету.

Она перехватывает его взгляд, но притворяется, что не понимает, и на всякий случай потуже затягивает ремень на джинсах. Муж обижается и категорически отказывается вставать с дивана.

— Так ты пойдешь? — Она уже знает ответ.

— А ты куда?

— Пройдусь по Ленинскому. Посмотрю ткани. А то — голое окно. Все видно.

— А что за спешка? — снова интересуется муж.

— Потому что у меня всего один выходной.

— Так отдохни! — Не теряет надежды супруг и похлопывает рукой по дивану.

— Потом, — обещает ему Елизавета и скороговоркой проговаривает пути преодоления чрезмерной зеленцы в многострадальной кухне: — Добавить бежевого. Светлые бордюры. Белые салфетки, полотенца и шторы. Разбавить зелень — и будет смотреться отлично!

Супруг идти по магазинам не хочет, мотивируя это тем, что ненавидит «этих торгашей» и больше не может мириться с невозможно высокими ценами.

— Это Москва! — напоминает ему Елизавета и, оставив надежду поднять супруга с дивана, сообщает: — Ну… я пошла. Постараюсь недолго.

— Давай, лапулечка. Приходи скорей.

Елизавета не удостаивает мужа ответом и хлопает входной дверью.

— Лиза! — кричит он в пустое пространство. — Сколько можно?! Неужели трудно попридержать дверь?! Ну как ребенок, ей-богу!

Возмущение по поводу халатного отношения к имуществу быстро ослабевает, и супруг с чувством полного удовлетворения погружается в дрему, не обращая внимания на рев стадиона и возгласы комментатора — транслируют футбольный матч.

Хо-ро-шо.

Из магазинов Елизавета возвращается вечером, уставшая и поникшая.

— Купила что-нибудь, лапуль? — приветствует ее супруг и торопится навстречу своему счастью.

— Нет, — сообщает расстроенная жена и швыряет в сердцах ключи от квартиры.

— А что так? Еще не все магазины обошла?

Не обращая внимания на шутливую интонацию супруга, Елизавета протяжно вздыхает:

— Безумие какое-то. Ткани-то нужно полтора на полтора, а вместе с работой выходит десять-пятнадцать тысяч или около того. И это везде! Представляешь?! Можно подумать, я не занавески на кухню покупаю, а антикварный гобелен.

— А что ты удивляешься? — назидательно обращается к ней супруг. — Это Москва!

— Какая разница! — возмущается Елизавета. — У каждой вещи должна быть своя цена. И кусок ткани полтора на полтора не может стоить десять тысяч.

— Так это же с работой!

— Ну и что, что с работой! Там работы-то на двадцать минут: тут подогнуть, там прострочить. Вон машинка. Вот руки. Не боги горшки обжигают! И вообще, дело не в этом.

— А в чем?

— Ничего нет подходящего…

— Этого не может быть! — не верит супруг.

— Может! — обрывает его Елизавета на полуслове. — Все не то. Весь Ленинский прошла, а без толку. Только время потеряла.

— Не расстраивайся, лапуля. Найдем.

Елизавета красноречиво смотрит на выспавшегося мужа и язвительно поправляет:

— Не найдем, а найду.

— Хорошо. Найдешь, — спешно соглашается тот и зовет ее ужинать.

— Не буду, — отказывается Елизавета и смотрит на свое отражение в зеркале высокой, под потолок, полированной стенки.

— А я буду, — бормочет супруг и скрывается в кухне.

— Чай будешь пить — позови, — говорит ему жена и указательными пальцами поднимает краешки бровей, отчего глаза становятся раскосыми, лицо приобретает удивленное выражение и кажется немного моложе.