Книга Мальчик, сделанный из кубиков, страница 68 – Кит Стюарт

Она внезапно вскидывается, точно спохватившись, что наговорила лишнего, и издает стыдливый смешок.

– И… э-э… – продолжает она уже более веселым тоном. – Еще я очень жалею, что так и не доехала до Южной Америки. Бразилия, Аргентина, Перу. Я хотела, но все как-то не получалось. Надо бы туда съездить. Надо бы.

Эмма хлопает ладонью по столешнице, потом театральным жестом берется за телефон.

– К черту все! – объявляет она. – Я пошла смотреть билеты!

– Ты серьезно? – срывающимся голосом спрашивает Дэн.

Я вижу в его взгляде нечто такое, чего там никогда не было прежде: страх. Самый настоящий страх, всколыхнувшийся и немедленно привычно подавленный. Дэн растягивает губы в улыбке и утыкается в свой бокал, делая вид, что его интересует исключительно его содержимое. Скашиваю взгляд на телефон Эммы и вижу пропущенный звонок. Номер хорошо мне знаком. Это мама. Но прежде чем я успеваю сказать об этом Эмме, она загружает браузер и вбивает в строку поисковика «рейсы в Бразилию».

И тут я замечаю, что в другом конце зала кое-что происходит – кое-что невероятное. Мне необходимо, чтобы кто-нибудь еще взглянул на это и подтвердил, что мои глаза меня не обманывают. Я сверлю взглядом Дэна до тех пор, пока он не переключает свое внимание с Эммы на меня, и киваю в сторону зала. Дэн медленно оборачивается, и у него отвисает челюсть.

Сэм сидит за столиком Сида, и они играют в шахматы.

Они делают это в полном молчании; Сид сидит, уткнувшись взглядом в стол, Сэм – отвернувшись к маленькому окошечку сбоку. Оба делают ходы быстро и бесшумно, по очереди изучая доску.

Мы не единственные, кто это заметил. Бармен стоит столбом с бокалом пива в одной руке и полотенчиком в другой и, как громом пораженный, таращится на эту двоицу. И только теперь я наконец-то замечаю, что Сид, когда думает, постукивает пальцем по уху повторяющимся, почти ритмичным движением. Ха. Мне ли не знать, что это такое. Я знаю, что происходит; удивительно, как я раньше этого не сообразил. У него аутизм. Ну разумеется. Это постукивание – я читал, как люди в спектре аутизма часто прибегают к самостимуляции, хлопая руками, издавая повторяющиеся звуки или трогая свое лицо. Просто я всю жизнь ассоциировал аутизм с детьми. Надо же быть таким дураком. Этот бедолага, скорее всего, всю жизнь прожил с клеймом чокнутого. А мы-то с Джоди еще возмущались, что Сэму два года не могли правильно поставить диагноз. Этому человеку про аутизм не говорил никто и никогда.

– Ага, – наконец обретает дар речи Дэн. – Значит, он все-таки хочет играть с людьми, он просто не хочет, чтобы они при этом говорили.

– Очень его понимаю, – замечает Эмма.

Партия длится не больше пяти минут. Сид слишком сильный игрок. В два десятка ходов он лишает Сэма обеих ладей, коня и ферзя. В конце концов Сэм укладывает на доску своего короля, потом, все так же молча, они расставляют фигуры в исходную позицию. Сэм поднимается, идет к нашему столику, берет пригоршню чипсов и усаживается обратно на свое место. Мы с Дэном продолжаем таращиться на него.

– Вы чего? – спрашивает он с набитым ртом, из-за чего его голос кажется приглушенным. – Чего вы?

– Ладно, – говорю я. – Нам пора к Оливии.

Возвращаемся обратно к Дэну, гонимые ветром, что гуляет по скользкой влажной мостовой. Сэм весело болтает. Я еще не видел его в таком хорошем настроении с тех самых пор, как разразилась катастрофа с «Майнкрафтом».

– А тетя Эмма опять улетит на самолете?

– Похоже на то.

– А можно мне с ней?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она не вернется.

– Почему она улетает?

– Наверное, ей здесь не очень весело.

– А тебе здесь тоже не очень весело?

– Ну, иногда.

– А ты тоже улетишь на самолете?

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня есть ты и мама и я стал бы по вас скучать.

Он обдумывает мои слова, пока мы, свернув на нужную улицу, идем мимо уродливо искусственных жилых комплексов, стоящих чуть в глубине, каждый со своей квадратной парковкой. Мне вдруг приходит в голову, что застройщики всего лишь построили на месте одной промзоны другую, просто в этих новых складских помещениях хранятся люди, а не товары. Меня охватывает желание поскорее вырваться отсюда.

– А почему Эмма вернулась? – интересуется Сэм.

Мне требуется некоторое время, чтобы очнуться от своих размышлений и понять, о чем он спрашивает.

– В каком смысле?

– Если ей нравится летать на самолетах и бывать в новых местах, почему она вернулась?

– Не знаю. Я думал, может, она соскучилась по бабушке, но, похоже, дело не в этом. Наверное, она вернулась, чтобы что-то выяснить, и теперь, когда она знает ответ, она может идти дальше своей дорогой.

– Я не понимаю, что это значит.

– И я тоже, Сэм.

Мы доходим до дома Дэна, спускаемся на парковку и садимся в наш старенький «универсал», выглядящий бедным родственником среди сверкающих «БМВ», «ауди», «мини-куперов» и роскошного «порше» Дэна. История повторяется, когда мы подъезжаем к дому Оливии и встаем рядом с их семейным «рейнджровером»: когда мы выбираемся из нашей машинки, он нависает над нами, точно гора. Против воли отмечаю, что у них окна не мутные от плесени.

Едва Сэм нажимает на кнопку звонка, как Оливия уже распахивает перед ним дверь.

– Сэм! – визжит она радостно. – Заходи скорей!

Они исчезают в доме, и я, не зная точно, как полагается по этикету, нерешительно подхожу к широкой деревянной двери и заглядываю внутрь.

– Здравствуйте, – приветствует меня из передней Прюденс. Вид у нее, облаченной в темно-зеленый твидовый блейзер и джемпер с воротничком поло, по обыкновению, царственный. – Проходите, пожалуйста!

Неохотно вхожу в переднюю, миновав широкую лестницу и дубовый комод; в нашем доме он был бы завален ключами, нераспечатанными письмами и немытыми кружками, а здесь сияет первозданной чистотой, украшенный двумя очень дорогими на вид вазами. На полу дубовый паркет. Стены выкрашены в классический оливковый цвет.

– Хотите чаю? – осведомляется Прюденс.

Чаю я совершенно определенно не хочу. Чего я хочу, так это поскорее убраться отсюда, чтобы ничего не разбить, не разлить и, упаси господи, не оказаться вынужденным вести светскую беседу с ее мужем, классическим композитором кембриджского разлива, который, если верить Джоди, вылитый Док Браун из фильма «Назад в будущее», только еще более чудаковатый. Наверху начинается какая-то беготня, потом, судя по звукам, дети принимаются скакать на кровати.

– Нет, спасибо. Я лучше пойду, если вы не против?

– Да, думаю, все будет в порядке, – говорит она с выражением, которое я истолковываю как облегчение. – Прошу прощения, у нас тут небольшой кавардак, мы затеяли ремонт, расширяем кухню. Весь дом вверх дном.