Онлайн книга «Эффект чужого лица»
|
«Я послушался Глашу и теперь жалею, – заявил брат. – Мы с Эммой – совершенно чужие друг другу. Надо было не торопиться, искать ту единственную, которая дала бы мне счастье!» Нелли хотела спросить, как у них обстоит дело с сексом, но постеснялась. «Ты и так поздновато женился…» «Папа в третий раз успел!» Кровь бросилась ему в лицо при мысли о мачехе. Как отец посмел привести в дом такую молодую женщину? Стыд и позор… «Интересно, они занимаются любовью?» Нелли вспыхнула, отвела заплаканные глаза. Этот вопрос и ей не давал покоя. Отвратительные картины постельных сцен, где отец выступает в роли любовника Раисы, заставляли ее краснеть и чувствовать себя оплеванной, униженной. Как он может после мамы и Глаши? А как эту девицу угораздило спутаться с пожилым немощным человеком, которому впору о душе заботиться, а не предаваться телесным утехам? «Даже представить противно!» «Наверное, отец употребляет какую-нибудь виагру… – предположил Леонтий. – При его здоровье это опасно. Раиса загонит его в гроб». «К этому она и стремится!» «Не сомневаюсь…» Сон, который он безуспешно вспоминал все утро, вдруг сам собой пришел ему в голову и развернулся в лицах и красках. Мама, молодая и прекрасная, стоит в дверном проеме и улыбается, манит к себе маленького Леонтия… – Я жду тебя, сынок… За ее спиной – крылья из блестящих перьев, на голове – венок из золотых цветов и листьев. Что-то в ее лучезарном облике смущает мальчика, он весь дрожит, пятится, закрывает ладошками глаза. – Верни мне то, что я потеряла… Она стоит в мощном потоке света, совершенно обнаженная, бесстыдно выставляя напоказ свою пленительную красоту – округлые груди, тонкую талию, гладкий живот и полные бедра. – Я не могу, мама… Лицо матери искажает жуткая гримаса, она падает на четвереньки, все ее тело мгновенно преображается: туловище покрывается чешуей, шея удлиняется, сзади вытягивается тонкий чешуйчатый хвост, на голове вырастает рог, а губы, которые так нежно целовали сына, становятся пастью, откуда угрожающе высовывается раздвоенный язык. Но больше всего ребенка пугают ее мощные лапы: передние – как у пантеры, а задние – как у гигантской птицы, с четырьмя когтистыми пальцами… Он замирает в ужасе, готовый к самому худшему. Он чувствует свою вину, ведь он не в силах исполнить ее просьбу! Значит, она вправе наказать его… Тишина взрывается чуждыми нелепыми звуками, взламывающими мозг. Он хватается за голову, сжимает виски, стонет от невыносимой боли… – Ты чего сидишь? – удивленно спросила Эмма, стоя на пороге кухни. – На работу опоздаешь… – Черт с ней, с работой! Она застыла с открытым ртом, вглядываясь в серое безжизненное лицо мужа. У него лоб покрыт испариной, а глаза мутные от пережитого страха. – Тебе плохо? – Да, немного… Принеси лекарство… * * * Астра держала свое зеркало Алруну накрытым бархатной тканью в запертом шкафчике. Каждый раз, доставая его, она испытывала непередаваемое волнение, любопытство и благоговение. Из золотистого тумана, обрамленного бронзовым багетом, на нее взирала дама, похожая на Астру и в то же время другая – более мудрая, невозмутимая и светлая, как зеркальная гладь «венецианской» амальгамы… Зажженные свечи трепетали от едва заметного движения воздуха, уходили в зеркальную бесконечность, порождая причудливые образы, сотканные мириадами мыслей, витающих в ее воображении или в смутных коридорах будущего… Прелестная женщина в венке из мандрагоровых цветов кивала Астре, улыбалась уголками губ, на ее щеках играл розовый румянец… – С чего думаешь начинать? – спросил Матвей, разрушая очарование и волшебство момента. – С Мандрагоровой Дамы… – Не понял. – С Афродиты! Помнишь мраморную статую на флешке? Еще бы не помнить. По милости Астры он бессчетное количество раз видел этот пестрый калейдоскоп картинок, созданных безумцем. Они врезались в память, словно египетские иероглифы в каменные стены. – Сумасшествие заразно, – сказал он. – Сколько можно повторять? – У меня хороший иммунитет. Он собрался было возразить, но вместо этого громко чихнул от свечного чада. – Ну, ты и надымила! Твое баловство с огнем доведет до беды. – Не каркай… – Я только предупреждаю. – Образы могут повторяться, – невпопад заявила она. – Это кирпичики, из которых складывается реальность. Можно их сложить так или этак, все зависит от каменщика. – И кто же каменщик? – В данном случае, я, мое сознание. Оно вольно распорядиться «кирпичиками» по своему усмотрению. Матвей молча наблюдал за колебаниями свечных язычков, которые отражались в зеркале. Ему на ум пришел усадебный дом в огнях, звуки музыки, льющиеся в прохладу ночи за окнами… Это пробудился граф Брюс, затосковал о петровских временах, о тенистых аллеях парка в подмосковных Глинках, о белоснежных богинях, созерцающих свое отражение в неподвижных водах пруда… – О чем тебе говорит статуя Афродиты в венке из мандрагоровых цветов? Которая из Ракитиных может сравниться с богиней любви и красоты? Уж точно не дочь профессора. – Ракитиных несколько. Кроме дочери, это еще жена Леонтия, нынешняя супруга самого Никодима Петровича… и покойные Глафира и Лидия. Неплохо бы заглянуть в семейный альбом профессора. – Глафира и Лидия? – удивился Матвей. – Они же мертвы. Астра оставила его замечание без комментариев. – Надо попросить Нелли, чтобы она принесла нам альбом с фотографиями Ракитиных. Наверняка он у них есть. – И что? Допустим, одна из Ракитиных – живых или мертвых – действительно обладает редкой красотой. Какое отношение это может иметь к убийству? – Самое прямое… или никакого! – Замечательный вывод. Впрочем, убийства пока не произошло. Надеюсь, что все ограничится фантазиями нашей клиентки. Матвей задул парочку свечей, которые почти догорели. – Какая вещь пропала у Нелли последней? – спросил он. – Зонтик? – Нет. Браслет с лазуритом. Она говорит, что это подарок мужчины, с которым она встречалась. Лазурит якобы защищает от завистливых глаз. Потом, когда они расстались, Нелли надевала браслет всего два-три раза… она не сразу заметила, что он пропал. – У нее был мужчина? – Конечно, был. Она не настолько уродлива! К тому же занимает руководящую должность в фирме, прилично зарабатывает. |