Книга Зима мира, страница 127 – Кен Фоллетт

– Профессор Вилрих просил привести лишь вас.

Но Ада при необходимости могла проявить упрямство.

– Фройляйн фон Ульрих пойдет со мной, – твердо повторила она.

Медсестра пожала плечами и кратко сказала:

– Идемте.

Их проводили в уютный кабинет. Эта комната была без перегородок. В камине горел огонь, а из полукруглого окна-эркера было видно озеро. Карла увидела, что кто-то шел под парусом, разрезая легкую зыбь, прямо по ветру – сейчас это был крепкий бриз. Вилрих сидел за столом с кожаным верхом. Рядом стояла банка с табаком и подставка с разнообразными трубками. Ему было около пятидесяти, он был высокого роста и крепкого телосложения. Все его черты казались крупными: массивный нос, квадратная челюсть, огромные уши и куполообразная лысина.

– Фрау Хемпель, я полагаю? – сказал он, взглянув на Аду. Ада кивнула. Вилрих посмотрел на Карлу. – А вы, фройляйн…

– Карла фон Ульрих, профессор. Я – крестная мать Курта.

Он поднял брови.

– Не слишком ли вы молоды, чтобы быть крестной матерью?

– Она принимала у меня роды! – возмущенно сказала Ада. – Ей было всего одиннадцать, но она справилась лучше, чем доктор, которого рядом не было!

Вилрих пропустил ее слова мимо ушей. По-прежнему глядя на Карлу, он произнес надменно:

– И, я вижу, надеетесь стать медсестрой.

Карла была в форме новичков. Но она считала, что не просто «надеется».

– Я прохожу практику, – сказала она. Вилрих ей не нравился.

– Пожалуйста, сядьте, – сказал он и открыл тонкую папку. – Курту восемь лет, но он достиг уровня развития лишь двухгодовалого ребенка.

Он помолчал. Ада и Карла ничего не ответили.

– Это неудовлетворительно, – сказал он.

Ада взглянула на Карлу. Та не знала, к чему он клонит, и дала это понять, пожав плечами.

– Для таких случаев появился новый метод. Однако Курта потребуется перевести в другую клинику. – Вилрих закрыл папку. Он посмотрел на Аду и в первый раз улыбнулся. – Я уверен, вы бы хотели, чтобы Курт прошел лечение, которое, возможно, улучшит его состояние.

Карле его улыбка не понравилась, она показалась ей гадкой.

– Не могли бы вы побольше рассказать нам об этом лечении, профессор? – сказала она.

– Боюсь, что это выше вашего понимания, – ответил он. – Даже если вы проходите практику.

Карла не собиралась позволять ему так от них отделаться.

– Я уверена, что фрау Хемпель хотела бы знать, предусматривает ли это лечение хирургическое вмешательство, или таблетки, или, например, электричество.

– Таблетки, – сказал он с очевидной неохотой.

– А куда его придется везти? – спросила Ада.

– Клиника находится в Акельберге, в Баварии.

Ада была слаба в географии, и Карла знала, что Ада не имеет представления, насколько это далеко.

– Двести миль от Берлина, – сказала она.

– О нет! – воскликнула Ада. – Как же я буду к нему ездить?

– Поездом, – раздраженно ответил Вилрих.

– Это четыре-пять часов, – сказала Карла. – Ей наверняка придется оставаться на ночь. А плата за проезд?

– Я не могу думать о таких вещах! – сердито сказал Вилрих. – Я врач, а не турагент!

Ада чуть не плакала.

– Ну, если от этого Курту станет лучше и он научится говорить, хотя бы несколько слов, и не ходить под себя… то, может быть, когда-нибудь мы сможем забрать его домой.

– Вот именно, – сказал Вилрих. – Я был уверен, что вы не хотели бы лишать его шанса на улучшение лишь из-за собственных эгоистических соображений.

– Но вы действительно хотите сказать, что Курт сможет жить нормальной жизнью? – сказала Карла.

– Медицина не дает гарантий, – сказал он. – Это должна знать даже практикантка.

От родителей Карла научилась нетерпимости к уверткам.

– Я не требую от вас гарантий, – твердо сказала она. – Я спрашиваю, каковы прогнозы. Вы должны прогнозировать результат, иначе вы бы не предлагали лечение.

Он покраснел.

– Это новый метод. Мы надеемся, что он улучшит состояние Курта. Это я вам и говорю.

– Это что, экспериментальная стадия?

– Медицина вообще экспериментальна. Любая терапия одному пациенту помогает, другому нет. Вы должны понимать, медицина не дает гарантий!

Карла хотела с ним поспорить, настолько надменно он говорил. Но она подумала, что это не основание делать выводы. Кроме того, она не была уверена, что у Ады вообще есть выбор. Врачи могли пойти против желания родителей, если здоровье ребенка находилось под угрозой. На самом деле они могли делать что хотели. Вилрих не спрашивал у Ады разрешения – у него не было в этом настоящей необходимости. Он говорил с ней, лишь чтобы избежать шума.

Карла спросила:

– Вы можете сказать фрау Хемпель, через сколько времени Курт сможет вернуться из Акельберга в Берлин?

– Довольно скоро, – ответил Вилрих.

Это ничего не значило, но Карла почувствовала, что, если она начнет на него давить, он снова рассердится.

У Ады был беспомощный вид. Карле было ее жаль; она сама не знала, что сказать. У них было мало информации. Карла заметила, что доктора часто так себя ведут: они словно хотели оставить свои знания при себе. Они предпочитали отделываться от пациентов общими фразами, а когда им задавали вопросы, начинали защищаться.

У Ады глаза наполнились слезами.

– Ну если есть хоть какая-то вероятность, что ему станет лучше…

– Вот это – отношение! – сказал Вилрих. Но Ада не договорила.

– А ты что думаешь, Карла? – спросила она.

Вилриха, похоже, рассердило, что спрашивают мнения простой медсестры.

– Ада, я с тобой согласна. Ради Курта эту возможность надо использовать, хоть тебе и будет тяжело.

– Очень разумно, – сказал Вилрих и встал. – Спасибо, что пришли. – Он подошел к двери и открыл ее. У Карлы создалось впечатление, что он не мог дождаться, когда они уйдут.

Они вышли из детдома и пошли назад на станцию. Когда их почти пустой поезд тронулся с места, Карла подняла листок, оставленный кем-то на сиденье. Он был озаглавлен «Как противостоять нацизму», ниже стоял список из десяти пунктов, что можно делать, чтобы ускорить падение режима. Начинался список с замедления темпа работы.

Карла и раньше видела такие листовки, хоть и не часто. Их распространяла какая-то подпольная организация.

Ада выхватила у нее листовку, смяла и выбросила в окно.

– Тебя же могут арестовать за то, что ты читаешь такие вещи! – сказала она. Когда-то Ада была няней Карлы и иногда вела себя так, будто Карла еще не выросла. Но Карла не возражала против ее начальственного тона, она понимала: это потому, что Ада ее любит.