Онлайн книга «День Нордейла»
|
Теперь тишина радовалась вместе с Джоном. Верила и еще не верила, что подобное может произойти – пробуждение, возвращение. А Дрейк в очередной раз вернулся к дискомфортной мысли о том, что отряд на время придется оставить без надзора и без помощи. Их всех, включая Ди. Дурацкий выбор. Но иногда, ради чего-то действительно важного, стоило совершать даже такой выбор – дерьмовый. * * * Стив и Тайра. Тайра сидела там, где любила – на прогретых за день досках небольшого крылечка; домик тонул в густом запахе тириний – ее любимых цветов. – Не боишься? – Нет. Ответила спокойно, без страха. Поразительно, она постоянно боялась там, в Коридоре, – боялась всего на свете, – а когда обрела потерянную душу, бояться перестала совсем. Догорал их последний на некоторое время вперед спокойный закат. – Я ее узнаю, даже если она явится в твоем обличье, – Лагерфельд и сам не знал, кого убеждал – себя или сидящую рядом женщину с зеленовато-желтыми глазами. – Попрошу оценить мою ауру на предмет всплесков, и она не сможет. – А если сможет? – Тайра мягко улыбнулась, поудобнее примостила на коленях чашку, посмотрела вдаль. – Но я вижу хороший исход. – А сколько до него, не видишь? Темноволосая голова качнулась. – Нет. * * * Халк и Шерин. – Все просто: ты посмотришь ей в глаза и тут же выяснишь, что она не я. Ты же сенсор. Женщины переживали за мужчин, и потому говорили много. Мужчины боялись за женщин, и потому молчали. Халк Конрад не стал упоминать о том, что в недавнем разговоре со стратегом, услышал крайне неприятное предположение о том, что Дрейк временно «обесточит» мир, то есть снимет многие требующие энергии защиты плюс подпитку, – и этот факт моментально используют «бабакарны». Скорее всего, частично или полностью блокируют развитые сверхспособности, то есть лишат Чейзера возможности преследовать, Стива лечить, Бернарду прыгать… А его – Халка – видеть. – Конечно. Только зачем пугать Шерин? Ей тревожно, плохо, беспокойно – он видел. Как защитить ее саму? Этот неприятный вопрос витал над сенсором весь вечер и будет витать всю ночь. – Ты, главное… сама. Его «кудряшка» уперла руки в бока. – Мы когда-нибудь сдавались? Глядя на ее пыл, Халк улыбался, но невесело. – Вот и теперь не сдадимся, слышишь? И она обняла его за шею. * * * Ани и Дэйн. – Если она или они попробуют тебя тронуть, я всем башку расшибу! – кипятилась, наматывала круги по кухне и все никак не могла успокоиться Ани. – Я им… Эльконто мог легко представить, как его ненаглядная берет в руки шотган, целится и… Да, разлетающиеся вдребезги головы он и сам наблюдал в прицел винтовки не раз – такая уж работа. – Ты можешь – я знаю. – Я им… хвосты повыкручиваю! – Надеюсь, у них нет хвостов, иначе я блевану… Барт наблюдал за чем-то раздраженными в этот вечер хозяевами с беспокойством в карих глазах. Лежал на полу, не гавкал и не скулил, хоть ему забыли положить еды, не мотал из стороны в сторону хвостом. Что-то с «хвостом» сегодня было не то – чувствовал. Не понимал только – со своим или с чужим? – Пусть только тронет тебя… – Ани… – Я руки-то быстро… – Ани! Она остановилась, прекратила бесцельно ходить; опали худые плечи. – Я просто не знаю, как помочь. Был бы обычный враг… – Был бы обычный враг, я бы сам быстро башку с резьбы свернул. – А так она… они… Дэйн знал, о чем молчит Ани-Ра: эти картинки, как кто-то чужой гладит обнаженный торс Эльконто, так и крутились у нее перед глазами, как фильм из кинопроектора. – Все мое принадлежит тебе – целиком и безраздельно. Мое сердце и мой член. А если кто-то попытается тронуть мои шары… – Тебе бы все шутки шутить, – обиженно прошипела светловолосая девчонка, одетая в спортивный костюм. – Какие шутки, Ани? Какие? Без шуток – я твой. Он притянул ее к себе – напряженную и расстроенную. Не удержался и коротко тявкнул Барт: еды, мол, дадите? * * * Элли и Рен. Она весь вечер молчала и пыталась вести себя, как обычно: немножко рисовала, немножко играла с Хвостиком, немножко возилась на кухне, делая вид, что заваривает чай. И смаргивала слезы. Это все страх – да, он. Не за себя – за Рена. Ей в жизни уже делали больно, а ему… Ведь мужчины – они на самом деле не такие крепкие? Даже Ассасины. Рен молчал тоже. Иногда приходил обнимал Элли – крепко-крепко, до ломоты, до удушья, – затем отпускал и вновь, не сказав ни слова, скрывался в кабинете. Не желал, чтобы она даже мельком уловила ход его страшных мыслей. Вдох-выдох, тотальный контроль, спокойствие. Но спокойствия не было. Под шум системного блока, запертый в кабинете, Декстер, словно заведенный, лицезрел в воображении одно и то же: как его Элли режут. Как прикладывают к руке нож, как проводят по тонкой белой коже лезвие, как выступает алая кровь… И его срывало с катушек – не снаружи, внутри. Он чернел, он делался шизофреником, он становился абсолютно невменяемым и уже сейчас желал задушить тех, кто был повинен в одних лишь мыслях о ее мучениях. Воображение мучило хуже садиста – показывало, как Элли бьют, как она кричит, как просит ее спасти. А после уже плачет, не надеется, что он придет – что кто-либо вообще придет… Он сидел в кресле каменный и за закрытой дверью, чтобы она не видела. Сидел, словно пьяный, со сжатыми кулаками и скрежещущими зубами и кое-как удерживал рвущего наружу монстра – убить, убить, убить… Он найдет способ, как убить их. Или он – не Ассасин. – Рен, любимый… Чаю? – робкий голос из-за двери. А Декстер не мог ответить. – Позже, – кое-как сумев обуздать внутреннего зверя, отозвался через паузу. И от двери удалились тихие шаги; позвякивало блюдце. * * * Марика и Майкл. Арви, как всегда, семенил позади. На Магии тепло, тихо. Дремлет вокруг первозданная природа; стоят вдалеке горы. А небо, словно холст художника, сумевшего позволить себе краски всех оттенков синего, красного и золотого, – не купол, а восхищение для глаз после напряженного дня. |