Книга Когда землю укроет снег, страница 86 – Татьяна Серганова

Ирбис меня любит. В этом сомнений не было. Но я так же отчетливо понимала, что наши чувства ничего не изменят. Они сейчас не играют никакой роли. Слова все равно будут произнесены.

И услышать их было страшно.

— Что он посулил тебе? — прошептала я, пытаясь заставить себя смотреть ему в глаза.

Может, в них мне удастся найти ответы на те вопросы, которые я не смогла произнести вслух?

Его лицо было бледным и осунувшимся. Лишь серые глаза лихорадочно блестели, выдавая волнение и боль. Он тоже страдал, как и я.

— Миа Солнечная, — тихо ответил барс. — Умная, проницательная, сильная. Почему ты такая? Иногда мне хочется услышать от тебя крики, истерику.

— Что бы это изменило? — хрипло спросила у него. — Ты бы остался со мной? Тогда я готова начать кричать прямо сейчас.

В следующее мгновение Снежный с рыком впечатал в стену кулак.

— Боги! Миа! Я не могу!

Громко зазвенели статуэтки, что стояли на полке рядом с тем местом, где он разбил костяшки пальцев. Я видела, как ссадины быстро наливаются кровью, и тоненькими капельками ручейки бегут по руке. Видела, но не встала, чтобы помочь ему.

— Что не можешь? Сказать, бросить, сделать, уйти или остаться со мной? — продолжала безжалостно напирать в ответ.

— Я не могу пойти против его воли, — ответил барс и, достав платок, принялся методично стирать кровь. Белоснежная хлопковая ткань моментально окрасилась алым цветом.

«А чего я еще ожидала. Наивная дура».

— Правда? — собирая остатки терпения, произнесла в ответ. — С чего вдруг? Может, ты безвольный раб? Или дело лишь в том, что отказаться от меня проще, чем бороться?

— Не смей так говорить, — черты его лица заострились и исказились от боли.

Но жалко его мне не было. Мне тоже было больно. Так больно, что больше всего хотелось упасть на пол, свернуться калачиком и рыдать. Но капли гордости во мне еще остались, и я держалась.

— Ты привел меня сюда для того, чтобы сообщить, что свадьбы не будет, луана тебе больше не нужна? — Я проглотила ком в горле и тихо закончила: — Что нас больше нет?

— Все очень сложно.

«Боги, он издевается?»

— Ты сам сказал, что я очень умная. Так объясни, что произошло? Что Север обещал тебе? На что надавил? Угрожает убить? А не боится проклятия с моей стороны?

— Дело в другом.

— В чем? — буквально прорычала я. — Скажи же. Хватит лирических отступлений! Я имею право знать причину, по которой ты нас бросаешь!

Сил играть в эту молчанку больше не было.

— Я связан Нерушимой клятвой.

Для того чтобы осознать сказанное, мне понадобилось несколько секунд. И то я не могла до конца поверить в то, что не ослышалась.

— Боги, как?.. Как ты решился на такое?

Это надо быть настоящим сумасшедшим, чтобы дать клятву подобного рода. Для магов ее нарушение равносильно смерти, для людей — изгнание и позор до седьмого колена.

— Двадцать лет назад Питер Север спас мне жизнь, а сам погиб. Это было страшное время. Я же был совсем мальчишкой, когда одичал. Еще не отошел от шока, когда меня пытались убить собственные родители… Посол с сыном тогда попытались вывезти меня из Империи. Им это почти удалось. Он же был моим ровесником, — пробормотал Ирбис. — Симпатичный мальчуган с добрым сердцем. Звероловы мучили Питера четыре дня. Когда мы смогли его найти, он еще был жив. Едва дышал, но не выдал меня… Над его телом я принес лорду Нерушимую клятву. По-другому просто не мог. Мне хотелось хоть что-то сделать, хоть как-то загладить свою вину. Лорд не требовал с меня ее столько лет.

— А сейчас вдруг вспомнил, — понимающе кивнула в ответ и потерла виски.

Как же сильно болела голова. Мне было жаль этих мальчишек, которым в столь юном возрасте пришлось столкнуться со злой действительностью. Я могла представить, как именно эти изверги издевались над подростком… Страшно.

— Ты знаешь, что будет, если я откажусь?

— Видимо, то же, что и в Империи — позор, бесчестие и изгнание. Ты же не маг. Нет, ты маг, но перевертыш. То есть я хочу сказать, что закрепить клятву магически не смог бы.

— Совершенно верно. Если я не откажусь от тебя, нам придется уйти из Долины.

Я вскочила с кресла и бросилась к нему, хватая за руки и заглядывая в глаза.

— Мы можем уйти в нейтральные земли. Бурые примут нас. Ксандер, я могу жить и в пещерах, лишь бы с тобой. Север ничего нам не сделает, понимаешь?

Он вздрогнул всем телом и отвел взгляд:

— Это невозможно, — глухо ответил барс.

— Но почему?

— Для тебя и Киана это верная смерть.

— Я не понимаю.

— Когда в Империи узнают, что я на нейтральных землях, что у меня есть семья… Они сотрут поселения изгоев с лица земли, уничтожат каждого, лишь бы добраться до меня и вас.

Я вспомнила, какую сумму предлагали за его голову, и, отпустив руки, отшатнулась.

— Кто ты такой? — прошептала я, совершенно новым взглядом оглядывая его крепкую фигуру.

— Ирбис Снежный.

— Нет. Кто такой Ксандер?

— Ксандер, — барс невесело усмехнулся и слегка оскалился: — Ксандер Морозный. Ты знаешь, кто такие Морозные?

Я сделала еще один шаг назад и недоверчиво покачала головой.

«Не может быть… Этого не может быть».

— Невозможно, — только и смогла пролепетать в ответ.

— Да, те самые Морозные. Они особенно вознеслись, когда один из них женился на дочери Верховного мага. Это была моя мать. Теперь ты понимаешь, Миа? Одно дело, когда одичавшие появляются на окраинах Империи в семьях торговцев или крестьян. Но во мне течет кровь Верховного мага и одной из влиятельнейших семей Империи. Я даже прихожусь дальним родственником самому императору.

Боги, Ксандер Морозный. Высший лорд. Теперь мне многое стало понятно.

— Но тогда… Почему ты все время возвращаешься в Империю? Это же самоубийство.

— Потому что никто лучше меня не знает тайные тропы. Потому что там когда-то был мой дом. Помнишь ту засаду в лесу? С ловушками? Этой компанией руководил мой младший брат Дейл. Ему было всего семь, когда я одичал. В моих воспоминаниях он темноглазый мальчишка, который вечно ходил за нами хвостом. А теперь его единственная цель — найти и убить меня. Я ведь позорю их род. Может, когда-нибудь у него получится. Нет, я не могу рисковать вашими жизнями. Тобой и Кианом.

— Боги, как же все запуталось, — я вернулась к креслу и села в него, спрятав лицо в ладонях.

— Миа, я люблю тебя. Так люблю, как никого никогда не любил до этого… Поэтому ты должна жить.