Онлайн книга «Мастер женских утех»
|
– Всем добрый вечер, – улыбнулась Катка. – Хай, – отозвался паренек, бросив на Копейкину жадный взгляд. Остальные двое хранили молчание. – Здравствуйте, Савелий Дмитриевич. – Катарина подошла к кровати Кима. Дед не прореагировал. Продолжая вертеть кубик, он даже не соизволил поднять глаза. – Да ты не шепчи, – засмеялся жилистый. – Деду в обед сто лет, глухой как тетерев. Катарина коснулась плеча пенсионера. От неожиданности Ким вздрогнул. – Что? Уже уколы делать пора? – Савелий Дмитриевич, я не врач, я приехала к вам, чтобы поговорить! – заорала Катка. На тумбочке покоился стакан с водой, в котором, в свою очередь, плавали зубные протезы Кима. Вставив зубы, Савелий прошепелявил: – Незачем так кричать, я не глухой. – Угу, ты суперглухой, – заржал парень. Катарина присела на кровать, поближе к изголовью старика. – Мне нужна ваша помощь, больше обратиться не к кому. – Эка ты наивная, да какой же помощи от меня можно ждать? – Вы знаете женщину по имени Лола? Выцветшие, некогда голубые глаза Савелия Дмитриевича заблестели. Причмокнув, он переспросил: – Долорес? Да… я ее знаю, вернее, знал. – Кем она вам приходится? Ким покосился на парня и, поманив Катку пальцем, прошептал: – Здесь не место! – В смысле? – Слишком много лишних ушей. Понимаешь? – И как же быть? – Катка невольно понизила голос. – Ну-ка, касатка, помоги мне с кровати подняться. Сейчас мы с тобой в коридорчик выйдем, у окошка на стульчике устроимся и поговорим. – А вам можно ходить? – Да, да… ты права, лучше у стеночки, у окна-то сквознячок. – Савелий Дмитриевич, а вам ходить можно?! – проревела Катка, как пароходная сирена. – Ну вот, опять ты кричишь! У меня барабанные перепонки лопнут, говори тише. Конечно, можно, что я, по-твоему, паралитик? Поддерживая Кима, Катка направилась к выходу из палаты. – Касатка, ты не спеши, куда так гонишь? Помедленней, помедленней, вот… Погодь, я палку в другую руку возьму. Уже в дверях Ким обернулся и обратился к парню: – Витек, бросай газету, собери-ка мне кубик Рубика. Час вожусь, ничего не получается. – Ой, дед, отвали со своим кубиком. Достал уже! – А куда мы идем с этой юной особой, тебя не касается! – Во глухотища! Ну, отпад! – Касатка, идемте, идемте. В коридоре, усевшись на колченогий стул, Савелий Дмитриевич облегченно выдохнул: – Здесь нам никто не помешает. Я, знаешь ли, человек старой закалки и привык на деликатные темы говорить тет-а-тет. Копейкиной не терпелось услышать его рассказ. – Вы не ответили: Лола – ваша родственница? – Я звал ее Долорес, по-моему, так звучит намного солиднее. Ты согласна? – Согласна, согласна, но кто же она? – Она моя и радость, и огорчение. Вот такая лебеда. Сначала Долорес была мне светом в окошке, потом превратилась в обманщицу. Но надо рассказать все с самого начала, а то ты не скумекаешь, что к чему. Значит, дело было так… * * * Три с половиной года тому назад к Савелию Дмитриевичу пожаловала симпатичная девушка. Ну, может быть, не совсем и девушка, но для девяностолетнего человека все, кому меньше пятидесяти, кажутся зелеными юнцами. Представившись сотрудницей райсобеса, она с порога обрадовала старика приятным известием: – Вышел новый закон: вам как участнику Великой Отечественной полагается прибавка к пенсии. Теперь будете получать на полторы тысячи больше. Но мне необходимо оформить некоторые документы. Вы, конечно, можете сами прийти в собес… – Что ты, что ты, сам я не дойду. Годы не те, а дома оформить можно? – Конечно. – Тогда проходите. Ким не верил привалившему счастью. Ведь что такое полторы тысячи рублей? Для кого-то, может, и мелочь, а для долгожителя, у которого каждая копеечка на счету, это огромные деньги. Пригласив Лолу на кухню, Савелий засуетился: – От чая не откажетесь? – С радостью. Пока к вам шла, вся продрогла. – Я сейчас, я быстро. – Мне нужен ваш паспорт и удостоверение ветерана. – У меня все документики в одном месте хранятся, я принесу коробку, а ты, касатка, сама бери нужную бумажку. Лола начала заполнять какие-то бланки. Когда чашка ароматного чая уже дымилась на столе, девушка улыбнулась: – Ну вот и все, подпишите, пожалуйста, здесь и здесь. Ким нацепил на нос очки. Поставив закорючку, старик несмело поинтересовался: – Прибавку в следующем месяце ждать, с почтальоном? Лола постукивала наманикюренным пальчиком по ободку чашки. – Нет, прибавку буду приносить лично я. – Ой, это чего, нововведения такие? – Понимаете, Савелий Дмитриевич, здесь есть одна загвоздочка. Дед превратился в одно большое ухо. – Закон распространяется лишь на участников войны, которым исполнилось девяносто лет. – Как мне, как мне, – шептал Ким. – И было решено, что будет намного гуманнее и справедливее по отношению к другим пенсионерам, если деньги вы будете получать непосредственно от сотрудников собеса. Ну, знаете… чтобы никто, кроме вас и нас, не знал о прибавке. Ведь доплату хочется иметь всем, а бюджет, извините, не резиновый. – Сосед мой с четвертого этажа, Петрович, тоже участник войны, но ему только восемьдесят семь. Он что же, ничего не получит? – К сожалению, нет. Возможно, со временем, когда выйдет новый закон, но пока… прибавкой одарили лишь родившихся не позднее семнадцатого года. – Значит, надо помалкивать, я правильно понимаю? – Именно. – Можете на меня полностью рассчитывать. Ничего… никому… могила! Лола обвела взглядом кухню Кима: – Какая просторная у вас кухонька, прямо загляденье! – Двенадцать метров, – похвастался Ким. – Прелесть! А у нас настоящая коробка из-под обуви. Для кого, спрашивается, такие дома строили? Ну, посудите сами, как можно уместиться в шестиметровом помещении, когда в семье живут пять человек? Набиваемся в кухню, как сельди в банку, ни охнуть, ни вздохнуть. |