Книга Лики ревности, страница 52 – Мари-Бернадетт Дюпюи

Зазвонил церковный колокол, и жители Феморо, которые до сих пор стояли на паперти перед раскрытой двустворчатой дверью, поспешили войти в храм.

– Идемте, или опоздаем к мессе, – заторопился пожилой угольщик. – А ты, Жером, не хочешь сказать что-нибудь, чтобы утешить свою невесту?

Сжимая пальцами правой руки набалдашник белой трости, слепой с раздражением произнес:

– Когда такое горе, как прикажешь мне ее утешать? Изора, подойди поближе! Война разбила столько судеб, в том числе мою и твоего брата! Передай, что я всей душой сочувствую его горю и отчаянию. Мне, в отличие от Армана, еще повезло, потому что ты согласна выйти за меня – за калеку!

Девушка подошла к Жерому, удивляясь той ловкости, с какой он вплел в разговор их якобы взаимные нежные чувства друг к другу. И тут ее осенило:

– Арману понадобится твоя поддержка, – ласково проговорила она. – В школе вы учились вместе, и ты – единственный, с кем он сможет видеться, не опасаясь напугать или внушить отвращение, и кого не станет стесняться!

– Ты совершенно права, Изора, тем более что он скоро станет моим шурином! Передай Арману мои слова, а еще скажи: если ему понадобится моральная поддержка, буду рад прийти и побыть с ним.

Онорина слушала молодых с озадаченным видом. Получалось, что слепота ее младшего сына в данном случае – преимущество. Но думать так, а уж тем более, говорить вслух, по ее мнению, было абсолютно бестактно со стороны Изоры. От замечаний она воздержалась, но осадок на душе остался, и на протяжении службы женщина не могла думать ни о чем другом.

В доме Марселя и Вивиан Обиньяк, в то же самое время

Жюстен Девер внимательно осмотрел трупы собак, стараясь не прикасаться к ним.

– Нужно отправить их в Ла-Рош-сюр-Йон, чтобы судмедэксперты определили, какой яд использовался, – распорядился он.

Капрал жандармерии, которому был адресован приказ, попытался возразить:

– Собак отравили крысиным ядом, мышьяком – совершенно точно! Можете мне поверить. Здесь, в Феморо, такое не впервой.

– Не стану спорить, капрал, но в нашем случае это, вероятно, своего рода предупреждение, – заявил Марсель Обиньяк. – Инспектор, призываю вас в свидетели! Не далее как вчера после ужина моя супруга выразила опасение, что кто-то может отравить наших боксеров – какой-нибудь злодей, который захочет нам навредить. И, как нарочно, приходит утро – и собак находят в саду мертвыми! Такое впечатление, будто у стен есть уши!

Девер поморщился, закурил сигариллу и посмотрел по сторонам. Под взглядом его карих глаз Женевьева Мишо нервно поежилась.

– Стены ушей не имеют, чего не скажешь о прислуге. Если я правильно помню, со стола убирала горничная, брат которой, по моим данным, работает в шахте, – начал он. – Прошу заметить, я никого не обвиняю! Возможно, это чистейшей воды совпадение. Кто-то счел нужным убить ваших собак, посеяв тем самым панику и причинив неудобства, мсье Обиньяк.

Лицо капрала жандармов моментально просветлело – он наконец-то провел параллель между убийством в шахте Пюи-дю-Сантр и отравлением директорских боксеров.

– Если так, это не сулит ничего хорошего, – подытожил он.

– Совершенно верно! – громыхнул Обиньяк. – И моя супруга испугалась настолько, что у нее случился нервный припадок. Мы едва смогли ее успокоить. Я пообещал, что как можно скорее отправлю ее к сестре в Париж.

– Прошу меня извинить, мсье Обиньяк, но пока об отъезде не может быть и речи, – предупредил полицейский. – Никто из жителей не должен покидать поселок до окончания расследования, даже вы и ваша супруга. В связи с этим я хотел бы побеседовать с мадам Обиньяк.

– Господин инспектор, нельзя ли немного повременить? Мадам сейчас в постели, она отдыхает, – осмелилась подать голос Женевьева, удивляясь собственной дерзости. – Доктор дал ей успокоительное.

– Это не займет много времени.

– Не будет же моя супруга принимать вас в спальне! – возмутился Обиньяк. – Пожалуйста, загляните к нам после полудня – и сможете обо всем ее расспросить.

– Осмелюсь напомнить, уважаемый господин директор, что на половину второго у нас назначена встреча с Гюставом Маро и его товарищем по прозвищу Фор-ан-Гель, с которыми нам предстоит спуститься в шахту, – медоточивым тоном уточнил Девер. – И вы, кажется, упомянули о докторе, но по пути сюда я никого не встретил.

– Это наш сосед и давний друг. Он пользуется маленькой калиткой в глубине сада, который граничит с его собственным. Господи, вы действительно подозреваете всех и вся! – вздохнул Марсель Обиньяк.

– Я всего лишь исполняю свои обязанности. Мадемуазель, прошу вас, проводите меня к мадам Обиньяк!

С любезной улыбкой на устах Жюстен Девер повернулся к Женевьеве. Экономка застыла в нерешительности, опасаясь навлечь на себя недовольство хозяина. Раздраженный Обиньяк жестом выразил согласие.

Мгновение спустя полицейский и молодая женщина уже поднимались по внутренней лестнице с вощеными деревянными ступеньками под красным бархатным ковром, удерживаемым медными рейками.

– Вы не заметили ничего настораживающего вчера вечером, мадемуазель Мишо? – спросил полицейский. – Или, может быть, ночью?

– Нет, когда мадам меня отпустила, я пошла в ресторан, там вчера гуляли свадьбу. Мне не терпелось поговорить с подругой, сестрой моего жениха. Когда я вернулась, все было тихо. Собаки прибежали меня обнюхать. Они меня знают, поэтому я могу входить и выходить свободно.

– И в котором часу это было?

– Думаю, еще до полуночи. Когда часы пробили двенадцать, я уже находилась в постели.

– Благодарю вас!

Женевьева постучала в дверь спальни Вивиан Обиньяк, но ответа не получила. Жюстен Девер тоже постучал, уже несколько громче.

– Наверное, мадам крепко спит.

– Я предпочел бы проверить и убедиться, что это действительно так.

За словами полицейского крылось столь страшное предположение, что экономка испугалась, хотя голос Девера прозвучал совершенно спокойно. Ей почему-то вдруг пришло в голову, что ужасные догадки вполне могут подтвердиться.

– Мадемуазель, прошу вас, откройте дверь и войдите первой – на случай, если мадам не одета, – попросил полицейский. – И если она в состоянии меня принять, я бы предпочел, чтобы вы оставили нас наедине.

– Господи, вы меня пугаете, – прошептала Женевьева.

Она застала хозяйку лежащей на кровати в белом кашемировом пеньюаре. Вивиан Обиньяк беззвучно рыдала, комкая в руке носовой платок.

– Мадам, простите за беспокойство, но инспектор Девер непременно желает с вами поговорить.

– Пускай войдет!

Отвесив вежливый поклон, Девер приблизился к кровати. Вздохнув с облегчением, Женевьева выскользнула из спальни. Новость, принесенная Изорой, – вот что занимало все ее мысли, и по окончании мессы она рассчитывала узнать от подруги больше.