Книга Добрые и сильные, страница 27 – Татьяна Рубцова

— Где болит? — Сергей весь вскинулся.

— Голова.

— И все?

— Да. Я хочу сесть.

Сергей помог ей, почти что на руках посадил на диване и сел рядом, подкладывая ей под голову вышитые подушки.

— Смотри на палец, Нина, следи за ним.

— Челюсть…

— Цела. Не так уж сильно я бил.

— Сережа…

— Прости, Нина, сам не знаю, что на меня нашло. Ты еще отлетела, хорошо, а так бы — голову разнес.

— За что? Я же…

— Ладно, виноват. Я вызову «Скорую».

— Принеси лед.

Сергей с готовностью ушел на кухню и вернулся со льдом из холодильника, завернутым в салфетку. Нина приложила его к щеке.

— Больно, — простонала она.

— Это пройдет. Зубы, главное, целы.

— Я же не боксерская груша, Сережа.

— Прости. Со мной, наверное, все кончено, раз на бабу руку поднял.

— Сережа, ты куда?

— «Скорую» вызывать.

— Не надо.

— А вдруг у тебя сотрясение?

— Будешь плакать, если умру?

— Хватит. Ты уже сегодня наговорила достаточно глупостей. Алло! Травма, возможно сотрясение. Нина Старовойтова. 25 лет. Улица Ферганская 36/4 — 28. Хорошо, спасибо, — положив трубку, Сергей пошел в прихожую.

— Ты куда?

— Если захочешь написать на меня заявление, иди в травмопункт. Я не откажусь.

— Сережа!

— Я не убегаю.

— Ты не любишь меня!

— А разве я тебе говорил, что люблю.

— Сережа, я… я зря сказала тебе про Иру.

— Какое это имеет теперь значение.

И Сергей ушел. Нина, напрягшись, лишь услышала звук отъезжающей машины.

Капитан Медведев стоял на дорожке возле крыльца прокуратуры Российской Федерации и, опустив голову, курил.

— Не мучайте себя, Володя, — говорила Кокорина, одетая в облегающее черное платье, с которого срезала отделку и украшение, чтобы переделать во вдовье. — Вас ведь зовут Володя, Да?

— Да. Если бы я тогда не закричал, ничего бы не случилось.

— А я бы не поспешила к нему. А дети бы не побежали… Эх, Володя, сколько этих «бы». Кононов прав. Его убили бандиты. Они похитили нас и шантажировали Иннокентия Витальевича. Вот и все.

— Почему он не сказал об этом мне. Ему бы не пришлось так мучиться.

— Значит — не мог.

— Да. В кабинете мы нашли подслушиватель.

— У вас есть предатель.

— Да, наверное. Но «жучок» мог попасть и по другому.

— Как? По воздуха?

— Уборщица, маляры — у нас недавно был ремонт. В общем — я не знаю.

— Это мог быть кто угодно из вас, кроме вас, конечно.

— Почему, кроме меня?

— Вы же спасли нас, значит — вы не с ними.

— Да, верно.

— Хорошо, что я вас здесь встретила, а то бы пришлось вас искать. Вот эта книга — Иннокентий Витальевич хотел, чтобы ее отдали вам.

Женщина достала из сумочки книжку в бумажной обложке. Н. Заболоцкий, «Столбцы и поэмы», — было напечатано на ней и от руки написано: «Володе Медведеву, капитану РУБОП». Медведев взял книжку и перелистал. Все листики в ней были на месте. Это была ни та, другая, книжка, правда того же издания.

Медведев не читал книг, не знал поэтов, но он был розыскник и сразу заметил, что Кокорин, не листая, нашел нужное стихотворение. Именно это издание было его настольной книгой. Теперь он держал книгу в руке, рассматривал и поглаживал пальцами. Она была в хорошем состоянии, хотя и часто читалась.

— Вы любите Заболоцкого?

— Нет… то есть… Я о нем даже не слышал. Мне ваш муж прочитал его стихи.

— Да, понятно. Он его очень любил. Особенно «Журавли».

— Да.

— Спасибо вам, Володя, за все. Вы очень хороший человек. Извините и, пожалуйста, не смейтесь, вот это передали вам мои мальчики, — она достала из сумочки игрушечный «Смит-Вессон». Made in China — было написано на нем. — Не могли же они допустить, чтобы вы остались без оружия. Возьмите на память о нас. Вы очень храбрый.

— Когда как, — Медведев взял игрушку и повертел в руках. — Хорошо делают, как настоящий. А где сейчас мальчики?

— Остались в гостинице с платной няней. Скажите, почему вы тогда были без оружия?

— Я его сдал в хранилище.

— Тот человек у ворот мог застрелить вас.

— Он достал пистолет из кобуры, но не снял с предохранителя.

— Вы хороший оперативник.

— Не знаю. Наверное.

— Прощайте.

— Вы будете хоронить его в Нижнем Новгороде?

— Нет. В Арзамасе. Он там родился. Там похоронены его родители.

— Понятно. Прощайте. Мне жаль, что все случилось именно так.

— Могло быть хуже. Хотя — хуже уже не бывает. Я могла бы потерять еще и детей.

— Вас тоже могли убить.

— Когда умираешь, горя уже не чувствуешь.

— Татьяна Семеновна, идемте, — позвали ее из машины.

— Прощайте, Володя.

— Прощайте.

— Спасибо вам.

Женщина и мужчина пожали друг другу руки, и женщина, держа сумочку за ремень, пошла к машине. Медведев стоял на месте и смотрел, как она садится в прокурорскую черную машину, как машина разворачивается и выезжает за ворота.

— Вот так, Володя, — проговорил, спускаясь с крыльца, полковник Кононов. — Одним честным человеком на земле стало меньше.

— А много ли их вообще осталось?

— В России нет. Может быть уже совсем. Видишь ли: огонь и воду пройти легко, а вот медные трубы… Соблазнов слишком много, парень, и не приведи бог нам с тобой попасть под них. Я лично хочу, чтобы меня хоронили с почестями, как солдата, а не как собаку. Поехали.

— Поехали.

— А это что у тебя? Книга что ли? Ну-ка дай. Вот не думал, что ты читаешь Заболоцкого. А, это его?

— Да.

— А это что? Ух ты, гроза. Откуда?

— Сыновья его подарили.

— Понятно. Считай, что произвели тебя в рыцари, а это — все равно, что меч.

Медведев кивнул и пошел к своей машине, а полковник — к своей. Убрав игрушку и книгу в бардачок, Медведев сел за руль и последовал за машиной полковника.

Возле здания, где размещался РУБОП, Медведев увидел знакомые синие «Жигули» и Сергея, стоявшего рядом с ними и смотревшего в другую сторону. Медведев посигналил. Сидоренко повернулся не сразу и словно с усилием, но, когда узнал машину, бросился к ней.