Онлайн книга «Мальчик, идущий за дикой уткой»
|
Белый туман вползал в открытое окно. Холодильник готов был вновь служить их любовным играм. На другой день Соня уехала в Златоуст, в музыкальный техникум, где муж работает завучем, свекровь – директором. * * * А что Филимон? Он продолжал служить проводником на своем поезде, раз в три дня проезжал свой овраг. Он слегка постарел и как бы стих. О нем забыли все. Иногда в Конгрессе США смеялись: “Отсылаем танки в Тартар”. О нем нежно вспоминала лишь принцесса Маргарет, сестра королевы Елизаветы. Она прислала Филимону свою фотографию с греческого острова Корфу и короткое письмо, где писала, что никак не может проснуться: чудесный остров и морской прибой убаюкивают ее сознание, и не хочется думать ни о какой бомбе. Через короткое время он вновь получил от принцессы Маргарет письмо и фотографию: она на фоне миланского “Ла Скала” с каким-то бородатым пышнотелым мужчиной – видимо, оперной звездой Лучано Паваротти. Приходило также множество открыток от Сони Поповой с поздравлениями с Новым годом, 1 Мая, Днем Советской армии и т. д. Ни Никсон, ни королева Англии Елизавета ни строчкой, ни полстрочкой не напоминали о себе. Однажды мимо Филимона проехала машина, обдав его водой из лужи – день был дождливый. Филимон увидел профиль Радамеса и подумал: “Какое знакомое лицо”. А еще однажды он сидел в овраге и, как всегда, что-то записывал в тетрадь. По оврагу шли старый человек и собака. Собака хромала на переднюю лапу. Хозяин собаки был небольшого роста, с гривой седых волос. – Здравствуйте, Филимон, – произнес человек. – Здравствуйте. – Я Альберт Эйнштейн! Филимон узнал великого ученого. Он видел Эйнштейна на фотографиях. Эйнштейн сказал: – У меня к вам серьезное дело! Вы располагаете временем выслушать меня? – Да, да, конечно! Присядьте… Филимон указал ученому на камень под грушевым деревом. Эйнштейн предложил: – Лучше будем ходить и беседовать… Альберт Эйнштейн, Филимон и хромая собака ходили больше часа по дну оврага. Эйнштейн на редкость высоко оценил деятельность проводника Филимона Квирикадзе как истинного гражданина мира. – Ваша идея проста и гениальна. Гениальна она своей простотой. Господь не разрешил мне дожить до сегодняшнего дня, иначе я первый бы поставил подпись под реализацией вашего проекта! Далее Эйнштейн говорит о том, что годы, которые он провел на небесах (он показал пальцем в небо), привели его к печальному выводу: человечество, весело танцуя, движется к пропасти… Вот-вот оно свалится в тартарары. Господь Бог в полной растерянности. Бурное развитие физики, кибернетики, квантовой механики, цепные реакции, ядерные взрывы, взрывы террористов, звездные войны пугают его, он не понимает всего этого. Один маленький японский калькулятор способен в мгновение вывести корень из… а он всё это считает в голове, и долго. Когда Бог творил мир по своему подобию, он не предполагал, что люди окажутся такими прыткими. Бог смертельно устал от всех нас, решил уйти в другое место и там начать новую жизнь. Где-нибудь на периферии Галактики. Хромая собака застыла у кустов. – Собака кого-то учуяла, – сказал Эйнштейн. – Усталый Бог решает и это: насытить собаку или спасти жизнь кого-то – ежа, зайца, куропатки… А вот в вопросах распада молекул урана и начала термоядерной реакции – здесь он, увы, не знает, как быть. – И поэтому он решил бросить нас?! – в глазах Филимона недоумение. Собака отошла от куста. Смешно оседая на передние лапы, она шла за великим физиком. – Не знаю, как это сказать?.. Я еще никому не говорил… – видно, что Эйнштейн волнуется. – Он предложил мне заменить его! Хотя бы на время. Филимон остановился. – Вы вместо Бога?!! – Он сказал мне: “Альберт, ты знаешь атомную эпоху лучше, чем я, и займись ею”. Я ответил ему, что я простой смертный, грешник. Он молчал, думал, а потом сказал: “Альберт, у меня нет нужного образования. А для учебы я стар”. – И что дальше? – Дальше я пришел сюда, в твой овраг… – Вам нужен мой совет? – Да, Филимон. Закапал дождь. Проводник достал из заднего кармана брюк кусок прозрачного целлофана, укрыл им великого ученого, сам долго отказывался встать под прозрачный навес, но Эйнштейн настоял, и они вдвоем, натянув целлофан, продолжили хождение по дну оврага. – Если Бог уйдет, а вы откажетесь от его предложения, то кто-то придет на его место. Это же так? А вдруг придет какой-нибудь проходимец?! – спросил Филимон не столько Эйнштейна, сколько самого себя. Укрытые целлофаном, они удаляются в глубь оврага и исчезают в мокрых зарослях. Пока в мокрых кустах говорят о чем-то важном, я прочту страницы, выпавшие, видимо, из рукописи. Их номера 381–386, они перечеркнуты красным карандашом, но любопытство, что же было отвергнуто авторской самоцензурой, заставило меня прочесть их. * * * Беседа с Утопленником Коко Игнатовым. Вначале описывается его внешность. Желтые зубы, желтые пальцы выдают в нем профессионала-курильщика. Тяжелые веки, неулыбчивый рот. На вопрос, что за кличка – “Утопленник”, отвечает уклончиво: “В Анаре всем дают клички”. В его рассказах фигурирует время, когда “в садах играли духовые оркестры, все носили белые кители, парусиновые туфли чистили зубным порошком”. В те времена Игнатов был шофером некого высокого начальника, которого он называет Лаврентием, а чаще Святым Лаврентием; думаю, что это Лаврентий Берия, глава Комитета госбезопасности. По ходу беседы Утопленник пьет красный мукузани. – Ты спрашиваешь о моем хозяине, он сейчас многих интересует, мне скрывать нечего. Имя его Лаврентий. – Игнатов хлебнул мукузани. – Целый день подписывал тысячи бумаг… Но в час дня он садился в машину, и мы ехали на Главную улицу. Какая-то шантрапа звала ее Брод веем. В это время школьницы возвращались с уроков. Лаврентий смотрел из-за занавеси на весело щебечущие стайки школьниц. “Игнатов, вот ту, с рыжими волосами”. Я останавливал машину, выходил, отводил в сторону рыжеволосую. Называл имя того, кто хочет познакомиться с ней. И не было случая, чтобы девочки не следовали за мной. Ехали молча, он никогда не заговаривал с ними в машине. Девочки всегда сидели впереди, рядом со мной. Я чуть скошу глаза, смотрю и каждый раз убеждаюсь: у него отличный вкус. Он брал только свежих, от них пахло, ну, как бы это сказать, чем-то чистым… апельсиновым… В городе знали о нашей машине. Знали, что с двух до трех часов мы подбирали красивых школьниц. Почему они не прятались? А куда спрячешься? Может, девочкам самим было любопытно, они и стояли на краю тротуара, как бы случайно. |