Книга В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943, страница 49 – Ханс Киллиан

Сотни задают мне этот вопрос и проходят дальше, теряясь в снегу. Я не знаю, сколько им еще осталось, не знаю, куда они идут. Но монотонно отвечаю всем одно и то же: «Немного, приятель, скоро вы дойдете!»

В глубокой печали я отвожу глаза от этого безрадостного шествия и иду обратно в дом, к товарищам.

8 февраля. Мороз немного спал, наконец-то можно вздохнуть спокойно. Густель отвозит меня в штаб дивизии. Разговора с Паукером не избежать. Он расположился в небольшой бревенчатой избе. Я прошу, чтобы обо мне доложили, затем в сопровождении ординарца поднимаюсь по узкой деревянной лестнице наверх и захожу в его кабинет. Господин дивизионный врач сидит у себя за письменным столом. Я приветствую его. Он окидывает меня критическим взглядом, затем небрежно, подчеркнуто медленно поднимается и лишь тогда холодно отвечает на мое приветствие, очевидно, желая такими манерами подчеркнуть значимость и важность своей личности.

Какое-то время он смотрит на меня ледяным взглядом. Затем произносит картаво, не скрывая раздражения:

– Для начала хотелось бы выяснить один вопрос, господин капитан. Написав мне письмо, вы выбрали прямой путь, что абсолютно противоречит военным правилам. Вы должны соблюдать служебный порядок.

– Служебный порядок? Понимаю, господин подполковник, то есть военный порядок.

– А вы как думали?

– Я? Что ж, я думал иначе. В медицинских вопросах более уместным является другой путь: когда люди договариваются между собой, решая проблемы коллегиальным путем.

– Между прочим, – холодно возражает он, – у вас нет никакого права давать мне указания.

– Права нет, это верно, зато есть обязанность как главного хирурга-консультанта, господин подполковник. Попрошу не забывать об этом.

– Это вы так думаете, – продолжает нападать он. – Я не позволю вам чинить мне препятствия. Нравится вам это или нет – мне все равно. Я добьюсь своего. Я ученик Августа Вира, и у меня есть свои собственные взгляды.

Спокойно, только спокойно, думаю я про себя и отвечаю:

– Здесь вы дивизионный врач, господин Паукер. И не ваша задача – принимать решения относительно хирургических методов и требований. Тут вы не имеете никаких полномочий. Это мое дело, дело главного врача армии и инспекции медицинской службы. Позвольте сказать вам честно с глазу на глаз. Вы выдаете себя за ученика Августа Вира. Однако, чтобы иметь право называть себя учеником мастера хирургии, требуется нечто большее, чем военное командование в его клинике. И даже долгое время спустя вы вряд ли можете назвать себя хирургом в полном смысле слова.

Это замечание ему явно не по душе. Потеряв от ужаса дар речи, он смотрит на меня. Затем со скрипом выдает:

– Как вы разговариваете со мной, господин капитан?

– Отчетливо, господин дивизионный врач. – А теперь я точно целюсь в его больное место: – Вир проводил свои опыты с прижиганием в преклонном возрасте и потом сам отказался от этого метода, уходящего корнями в Средневековье. Как хирургу вам бы следовало об этом знать. И вообще, чего вы хотите добиться своим прижиганием? Я должен попросить вас предоставить мне точное обоснование и объяснение!

На меня обрушивается мощный поток гневных слов, смысл которых едва понятен. Когда доктор замолкает, задыхаясь от возмущения, я спокойно замечаю:

– Именно так я и думал. У вас нет ни малейшего представления о местной и общей опасности прижигания. У вас отсутствуют базовые знания общей хирургии, господин старший полковой врач. Ваш метод жесток, бессмыслен и опасен. Именно поэтому сначала я по-товарищески просил вас отказаться от него. Пожалуйста, дайте мне сказать! Я выдвигаю против вас серьезное обвинение в том, что вы навязываете метод прижигания хирургам своей дивизии. Вы злоупотребляете своим военным положением, господин подполковник, и, как ответственный за хирургические вопросы, я не могу допустить этого.

Он весь побагровел и закричал:

– Неслыханно! Я не признаю вас как ученого. Не ваше дело – судить о методе прижигания, ясно? Я буду на вас жаловаться. Кроме того, я попрошу вас обращать внимание на ранговые различия между нами!

Ранговые различия – только этого мне еще не хватало. Теперь уже я вскакиваю с места и раздраженно кричу:

– Речь идет не о ранговых различиях, а о принципиальных законах хирургии. Я не намерен продолжать разговор с вами при такой постановке вопроса. Относительно прижигания решение будет принимать инспекция медицинской службы.

Почти не поклонившись, я сразу выхожу из кабинета, а он остается стоять. Тут господин дивизионный врач приходит в ужас. Он бежит вслед за мной и обгоняет меня на лестнице.

– Все же я так не хотел, ведь можно обсудить и по-дружески, – говорит он.

Я резко останавливаюсь, пристально глядя на него. На самом деле он еще не полностью раскрылся. Мне хочется знать, что же стоит за этим прижиганием.

– Хорошо, предоставьте мне достоверное обоснование метода прижигания. Раньше вы о нем умалчивали. Пожалуйста, точное обоснование.

Мы опять возвращаемся в его кабинет и усаживаемся друг против друга с чопорным видом. Затем он снова, как и до этого, извергает на меня свой словесный поток: сыплются объяснения о возбуждении физиологической активности, об ускорении заживления и об увеличении сопротивляемости организма. При этом он стучит кулаками по столу. Руки у него дрожат. Я зажал его в угол.

– Господин подполковник, все это я от вас уже слышал. Пожалуйста, теперь точно ответьте на мой вопрос: что заставляет вас пропагандировать метод прижигания?

Немного помедлив, он выдает поистине удивительный ответ:

– У меня нет амбиций получить титул профессора или должность заведующего кафедрой хирургии. Но метод прижигания я смогу внедрить.

Итак, этим человеком руководит одно лишь тщеславие, раненые для него – просто средство достижения цели. Усмехнувшись, я выкладываю на стол свой козырь: иллюстрированный журнал с изображением импровизированного операционного фургона. На фотографии можно узнать подполковника Паукера в белом хирургическом халате, он конечно же делает серьезную операцию.

– Что все это значит, господин подполковник?

После этих слов у него к горлу подступил комок, он ничего не говорит.

– И еще, господин подполковник. Я обвиняю вас в том, что несколько часов назад вы подрывали мой авторитет ответственного хирурга в своем госпитале. По чистой случайности мне довелось услышать ваш разговор с начальником госпиталя. Вы сказали ему, что я не имею права отдавать приказы. В хирургии не существует никаких приказов. Но моим хирургическим указаниям нужно следовать! От имени главного врача вы получите уведомление о понижении. Я не могу больше терпеть то, что вы своим прижиганием наносите вред раненым, особенно с легочными ранениями, ставя их жизнь под угрозу. Я вынужден запретить ваш метод.

Я с отвращением поднимаюсь со своего места, кланяюсь, круто разворачиваюсь и выхожу. На этот раз он не бежит за мной вдогонку.