Книга Путь на Амальтею. Стажеры, страница 39 – Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий

– Ты тут что-то говорил, Володенька, – благодушно сказал он. – Только я ничего не слышал. Вода очень шумит.

Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за собой дверь.

– Мальчики, он не рассердился? – спросил встревоженный Михаил Антонович. – Мне почему-то показалось, что он рассердился.

Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:

– По-моему, ничего.

Михаил Антонович вдруг закричал:

– Ах, ах! Каша разварится! – И быстро побежал по коридору на камбуз.

– Говорят, сегодня прибываем на Марс? – деловито сказал Юра.

– Был такой слух, – сказал Жилин. – Правда, тридцать-тридцать по курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю, что мы проскочим.

Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким носом.

– Чую, – сказал он.

Юра тоже принюхался.

– Каша, что ли? – спросил он неуверенно.

– Нет, – сказал Жилин. – Зашалил недублированный фазоциклёр. Ужасный шалун этот недублированный фазоциклёр. Чую, что сегодня его придется регулировать.

Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.

Из душевой вышел Юрковский. Он величественно посмотрел на Жилина и еще более величественно на Юру.

– Э-э… – сказал он, – кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на камбузе?

– Михаил Антонович, – сказал Юра застенчиво.

– Значит, опять овсяная каша, – величественно сказал Юрковский и прошел к себе в каюту.

Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его воображение.

– А? – сказал Жилин. – Громовержец! Зевес! А? Ступай мыться.

– Нет, – сказал Юра. – Сначала вы, Ваня.

– Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь втиснемся.

После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое утро. Сегодня замечания не последовало.

– Садитесь, – сказал Быков.

Юра сел на свое место – рядом с Жилиным и напротив капитана, – и Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковский ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.

– Иван, – сказал Быков, – недублированный фазоциклёр теряет настройку. Займись.

– Я, Алексей Петрович, займусь им, – сказал Иван. – Последние рейсы я только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.

– Схему менять надо, Алешенька, – сказал Михаил Антонович. – Устарело это все – и фазоциклёры, и вертикальная развертка, и телетакторы… Вот я помню, мы ходили к Урану на «Хиусе-8»… в две тысячи первом…

– Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом, – сказал Юрковский, не отрываясь от отчета. – Мемуарщик…

– А по-моему… – сказал Михаил Антонович и задумался.

– Не слушай ты его, Михаил, – сказал Быков. – Какое кому дело, когда это было? Главное – кто ходил. На чем ходил. Как ходил.

Юра тихонько поерзал на стуле. Начинался традиционный утренний разговор. Бойцы вспоминали минувшие дни. Михаил Антонович, собираясь в отставку, писал мемуары.

– То есть как это? – сказал Юрковский, поднимая глаза от рукописи. – А приоритет?

– Какой еще приоритет? – сказал Быков.

– Мой приоритет.

– Зачем это тебе понадобился приоритет?

– По-моему, очень приятно быть… э-э… первым.

– Да на что тебе быть первым? – удивился Быков. Юрковский подумал.

– Честно говоря, не знаю, – сказал он. – Мне просто приятно.

– Лично мне это совершенно безразлично, – сказал Быков.

Юрковский, снисходительно улыбаясь, помотал в воздухе указательным пальцем.

– Так ли, Алексей?

– Может быть, и неплохо оказаться первым, – сказал Быков, – но лезть из кожи вон, чтобы быть первым, – занятие нескромное. По крайней мере для ученого.

Жилин подмигнул Юре. Юра понял это так: «Мотай на ус».

– Не знаю, не знаю, – сказал Юрковский, демонстративно возвращаясь к отчету. – Во всяком случае, Михаил обязан придерживаться исторической правды. В девяносто девятом году экспедиционная группа Дауге и Юрковского впервые в истории науки открыла и исследовала бомбозондами так называемое аморфное поле на северном полюсе Урана. Следующее исследование пятна было произведено годом позже.

– Кем? – с очень большим интересом спросил Жилин.

– Не помню, – сказал рассеянно Юрковский. – Кажется, Лекруа. Михаил, нельзя ли… э-э… освободить стол? Мне надо работать.

Наступали священные часы работы Юрковского. Юрковский всегда работал в кают-компании. Он так привык. Михаил Антонович и Жилин ушли в рубку. Юра хотел последовать за ними – было очень интересно посмотреть, как настраивают недублированный фазоциклёр, – но Юрковский остановил его.

– Э-э… кадет, – сказал он, – не сочтите за труд, принесите мне, пожалуйста, бювар из моей каюты. Он лежит на койке.

Юра сходил за бюваром. Когда он вернулся, Юрковский что-то печатал на портативной электромашинке, небрежно порхая по контактам пальцами левой руки. Быков уже сидел на обычном месте, в большом персональном кресле под торшером; рядом с ним на столике возвышалась огромная пачка газет и журналов. На носу Быкова были большие старомодные очки.

Первое время Юра поражался, глядя на Быкова. На корабле работали все. Жилин ежедневно вылизывал ходовую и контрольную системы, Михаил Антонович считал и пересчитывал курс, вводил дополнительные команды на киберуправление, заканчивал большой учебник и еще ухитрялся как-то находить время для мемуаров. Юрковский до глубокой ночи читал какие-то пухлые отчеты, получал и отправлял бесчисленные радиограммы, что-то расшифровывал и зашифровывал на электромашинке. А капитан корабля Алексей Петрович Быков читал газеты и журналы. Раз в сутки он, правда, выстаивал очередную вахту. Но все остальное время он проводил в своей каюте либо под торшером в кают-компании. Юру это шокировало. На третьи сутки он не выдержал и спросил у Жилина, зачем на корабле капитан. «Для ответственности, – сказал Жилин. – Если, скажем, кто-нибудь потеряется». У Юры вытянулось лицо. Жилин засмеялся и сказал: «Капитан отвечает за всю организацию рейса. Перед рейсом у него нет ни одной свободной минуты. Ты заметил, что он читает? Это газеты и журналы за последние два месяца». – «А во время рейса?» – спросил Юра. Они стояли в коридоре и не заметили, как подошел Юрковский. «Во время рейса капитан нужен только тогда, когда случается катастрофа, – сказал он со странной усмешкой. – И тогда он нужен больше, чем кто-нибудь другой».