Онлайн книга «Путь на Амальтею. Стажеры»
|
– Это что? – громко спросил Юра и ткнул пальцем наугад в одну из мигающих ламп. Зина вздрогнула и подняла голову. – Это? – сказала она. В первый раз она подняла на него глаза. У нее были необыкновенно синие большие глаза. Юра храбро сказал: – Вот именно, это. Зина все еще смотрела на него. – Скажите, – спросила она, – вы будете работать у нас? – Нет, – сказал Юра и подошел вплотную к столу. – Я не буду у вас работать. Я здесь проездом. Я спешу на Рею. Не на ту рею, на которой вешали пиратов, а на спутник Сатурна. И никакой я не друг Владимира Сергеевича, а просто мы слегка знакомы. И я не любимчик. Я вакуум-сварщик. Она провела ладонью по лицу. – Погодите, – пробормотала она. – Вакуум-сварщик? Почему вакуум-сварщик? – А почему бы и нет? – сказал Юра. Он чувствовал, что каким-то непостижимым образом это имеет огромное значение, и очень хорошо для этой милой печальной девушки, что он именно вакуум-сварщик, а не кто-то другой. Никогда он еще так не радовался тому, что он вакуум-сварщик. – Простите, – сказала девушка. – Я вас спутала. – С кем? – Не знаю. Я думала… Не знаю. Это не важно. Юра обошел стол и остановился рядом с нею, глядя на нее сверху вниз. – Рассказывайте, – потребовал он. – Что? – Все. Все, что здесь делается. И вдруг Юра увидел, как на блестящую полированную поверхность стола закапали частые капли. У него подкатил ком к горлу. – Ну вот еще, – сердито сказал он. Зина затрясла головой, и брызги полетели в разные стороны. Он испуганно оглянулся на люк и грозно сказал: – Прекратите реветь! Какой срам! Она подняла голову. Лицо у нее было мокрое и жалкое, глаза припухли еще больше. – Вам… бы… так, – проговорила она. Он достал носовой платок и положил ей на мокрую ладонь. Она стала вытирать щеки. – Опять глаза красные будут, – сказала она почти спокойно. – Опять он за обедом будет спрашивать: «В чем дело, Зинаида? Когда же кончатся ваши эмоции?» – Кто это вас? – тихо спросил Юра. – Кравец? Так я пойду и сейчас набью ему морду, хотите? Она сложила платок и попыталась улыбнуться. Затем она спросила: – Слушайте, вы правда вакуум-сварщик? – Правда. Только, пожалуйста, не ревите. В первый раз вижу человека, который плачет при виде вакуум-сварщика. – А правда, что Юрковский привез на обсерваторию своего протеже? – Какого протеже? – изумился Юра. – У нас тут говорили, что Юрковский хочет устроить на Дионе какого-то своего любимца-астрофизика… – Что за чушь? – сказал Юра. – На борту только экипаж, Юрковский и я. Никаких астрофизиков. – Правда? – Ну конечно, правда! И вообще – у Юрковского любимцы! Это же надо придумать! Кто это вам сказал? Кравец? Она опять помотала головой. – Хорошо. – Юра нашарил ногой табурет и сел. – Вы все-таки рассказывайте. Все рассказывайте. Кто вас обидел? – Никто, – сказала она тихо. – Я просто плохой работник. Да еще с неуравновешенной психикой. – Она невесело усмехнулась. – Наш директор вообще против женщин на обсерватории. Спасибо, что хоть не сразу на Планету вернул. Со стыда бы сгорела. На Земле пришлось бы менять специальность. А мне этого вовсе не хочется. Здесь у меня хоть и ничего не получается, зато я на обсерватории, у мощного ученого. Я ведь люблю все это. – Она судорожно глотнула. – Ведь я думала, что у меня призвание… Юра сказал сквозь зубы: – В первый раз слышу о человеке, чтобы он любил свое дело и чтобы у него ничего не получалось. Она дернула плечом. – Ведь вы любите свое дело? – Да. – И у вас ничего не получается? – Я бездарь, – сказала она. – Как это может быть? – Не знаю. Юра прикусил губу и задумался. – Послушайте, – сказал он. – Послушайте, Зина, ну, а другие как же? – Кто? – Другие ребята… Зина судорожно вздохнула. – Они здесь стали совсем другие, чем на Земле. Базанов всех ненавидит, а эти два дурачка вообразили невесть что, перессорились и теперь ни со мной, ни друг с другом не разговаривают… – А Кравец? – Кравец – холуйчик, – равнодушно сказала она. – Ему на все наплевать. – Она вдруг растерянно посмотрела на него. – Только вы никому не говорите того, что я вам здесь рассказала. Ведь мне совсем житья не будет. Начнутся всякие укоризненные замечания, общие рассуждения о сущности женской натуры… Юра сузившимися глазами смотрел на нее. – Как же так? – сказал он. – И никто об этом не знает? – А кому это интересно? – Она жалко улыбнулась. – Ведь мы – лучшая из дальних обсерваторий… Люк распахнулся. Давешний беловолосый парень просунулся по пояс в комнату, уставился на Юру, неприятно сморщив нос, затем взглянул на Зину и снова уставился на Юру. Зина встала. – Познакомьтесь, – сказала она дрожащим голосом. – Это Свирский, Виталий Свирский, астрофизик. А это Юрий Бородин… – Сдаешь дела? – неприятным голосом осведомился Свирский. – Ну, не буду мешать. Он стал закрывать люк, но Юра поднял руку. – Одну минуту, – сказал он. – Хоть пять, – любезно осклабился Свирский. – Но в другой раз. А сейчас мне не хочется нарушать ваш тет-а-тет, коллега. Зина негромко охнула и прикрыла лицо рукой. – Я тебе не коллега, дурак, – тихо сказал Юра и пошел на Свирского. Свирский бешеными глазами глядел на него. – И я буду говорить с тобой сейчас, понял? А сначала ты извинишься перед девушкой, скотина этакая. Юра был в пяти шагах от люка, когда Свирский, зверски выпятив челюсть, полез в комнату ему навстречу. Быков расхаживал по кают-компании, заложив руки за спину и опустив голову. Жилин стоял, прислонившись к двери в рубку. Юрковский, сцепив пальцы, сидел за столом. Все трое слушали Михаила Антоновича. Михаил Антонович говорил страстно и взволнованно, прижимая к левой стороне груди коротенькую руку. – …И поверь мне, Володенька, никогда в жизни я не выслушивал столько гадостей о людях. Все гадкие, дурные, один Базанов хороший. Шершень, видите ли, тиран и диктатор, всех измотал, нагло диктует свою волю, а кто ему не подчиняется, тому творческой работы не видать на обсерватории, как своих ушей. Все его боятся. Был один смелый человек на Дионе, Мюллер, и того Шершень, видите ли, выжил. Нет-нет, Базанов не отрицает научных заслуг Шершня, он, видите ли, даже восхищается ими, и в том, что обсерватория пользуется такой славой, заслуга именно Шершня, но зато, видите ли, внутри там царит упадок нравов. У Шершня есть специальный осведомитель и провокатор, некий бездарь Кравец. Этот Кравец, видите ли, везде подслушивает, а потом наушничает, а потом по указанию директора распространяет слухи и всех между собой ссорит. Так сказать, разделяй и властвуй. Кстати, пока мы беседовали, этот несчастный Кравец зашел в библиотеку за какой-то книжкой. Как на него Базанов накричал! «Пошел вон!» – кричит. Бедный Кравец, такой милый, симпатичный юноша, даже представиться не успел толком. Весь покраснел и ушел, даже книжки не взял. Я, конечно, не мог сдержаться и здорово отчитал Базанова. Я ему прямо сказал: «Что же вы, Петя? Разве можно?» |